Сергей Прокофьев. Дневник - 576

11 мая

Перед актом я всё-таки нервничал. Впрочем я не боялся за исход. Когда я пришёл в артистическую, там царило своеобразное ожидание: Черепнин волновался, потому что не было бас-кларнета и литавриста, Габель и Францис волновались, потому что не была готова программа. Цыбин уже дирижировал. Зал был набит нарядной публикой. Вскоре наступила и моя очередь, я волновался очень немного.

Мой выход был приветствован дружными аплодисментами. Я играл Концерт с удовольствием, хотя несколько раз начинал волноваться, впрочем не очень. Черепнин аккомпанировал хорошо. Концерт имел большой успех, я дважды выходил кланяться. Даже Глазунов и Арцыбушев были приличны и похлопали. Оркестр аплодировал.

Затем я продирижировал «Шествием» Щербачёва, которое было сыграно весьма плохо, даже Дранишников, игравший партию фортепиано, врал. Антракт. Артистическая наполнена народом. Хвалят: Боровский, Блуменфельд, много профессоров. Арцыбушев подходит и рекомендует (!), говорит несколько милостивых слов и справляется про 2-й Концерт (sic!). Я пытаюсь доказать , что моя музыка - классическая и благодарю его за внимание. Антракт кончается, артистическая и коридор пустеют. Я встречаю Мясковского, Саминского, Розенштейна - все хвалят. С последним словесная схватка, ибо он хвалит дирижёра Цыбина и ругает Черепнина. Миклашевская знакомит меня с пианисткой Михельсон - она хочет играть мой Концерт в марте в Лондоне под управлением Коутса, с которым она в самых дружеских отношениях. Я очень доволен - и Лондон, и Коутс - он мне нужен для Мариинского театра и для моих будущих опер. С Тимофеевой, которая сегодня очень интересна и мило пела «Золотого петушках я слушал Голубовскую. Голубовская играла интересно, но её не всегда слышно. Акт обещает затянуться до бесконечности. А вечером мне играть с Капабланкой. Я отправился в пустое фойе Малого зала и, сняв фрак, полчаса дремал в уголке на диване. Я бы совсем ушёл, если бы не выдача дипломов. Но ожидание напрасно: Ольга Борисовна выкликает длинный список фамилий, среди которых меня нет - я ведь имею диплом и на второй не имею права. Таким образом мне не удаётся пофорсить перед публикой. Иду в Малый зал сниматься. Глазунов облепляется девицами и не думает приглашать меня на почётное место как лауреата, но я образую новый ряд впереди и сажусь с Тимофеевой и Цыбиным. Съёмки тянутся очень долго. Мне очень весело, хотя я и не доволен Глазуновым. После этого девы по очереди пристают к нему с просьбой карточки и со всякими прощаньями.

Габель сам говорит мне:

- А вот этому я дам! Вместе ведь работали!

Проходя мимо Глазунова, я кланяюсь и решительно говорю:

- До свидания, Александр Константинович.

К удивлению, он начинает мямлить мне какую-то любезность, которой я совсем не намерен был наслаждаться. Поэтому я быстро смял развивающееся вторично прощание и ушёл. Когда я подъехал к дому, то к ужасу увидел: без четверти восемь. А сеанс одновременной игры Капабланки в восемь. Я, как сумасшедший, скинул фрак, одел пиджак и, не пообедав, помчался на случайно подвернувшемся автомобиле в Собрание. Там Сабуров, оказывается, уже рассказал про акт и многие меня поздравляли. Ласкер спросил меня, с чем поздравляют. Я ответил по-немецки:

- Вот вы третьего дня взяли первый приз, а я первый приз получил сегодня, - объяснил, в чём дело.

Ласкер ответил, что в музыке он ценитель небольшой, но я такой милый молодой человек, что он искренне радуется моим успехам. Начался сеанс. Пришли смотреть Дранишников, Бориславский, Бударина - все толпой за моей спиной и даже волновались. Капабланка ходил с чрезвычайной быстротой. Много партий он начал королевским гамбитом и я боялся, чтобы и со мной он не разыграл этот дебют, но мне повезло. Партия была солидная, я уткнулся в доску, постарался не обращать внимания на окружающих и получилась приличная партия. Далее Капабланка немного насел на меня, но потом партия выправилась. Дранишников и Бориславский с напряжённым вниманием следили за игрой и иногда решались предлагать советы, впрочем плохие. После двухчасовой игры партия совсем выправилась и стояла на ничью. Но горе в том, что осталось всего пять-шесть игр, а потому Капабланка играл с такой скоростью, что совсем не было времен подумать. Он как-то прорвал цепь моих пешек и выиграл партию. Объявил результаты сеанса: +27 -1 =2, причём одна из ничьих - по любезности старику Сабурову. Последнюю партию кончил Башкиров. Он пришёл с опозданием, игра по консультации с Рубинштейном и Маршаллом и всё-таки продул. Я был несколько огорчён проигрышем - до сих пор я не проигрывал в сеансе одновременной игры - и для реванша записался в четверг. Уходя, я простился с Ласкером, который завтра уезжает. Ласкер был очень мил и звал меня к себе в гости, когда я буду Берлине. Я очень гордился этим приглашением. Моя заметка со сравнением с Моцартом и Бахом ещё не появилась, но кое-кто уже знает про неё и улыбается мне.