9 мая
Утром играл Концерт, а то я его со времени экзамена совсем мало поиграл, а ведь с оркестром кое-что надо играть не совсем так. как со вторым роялем. Сегодня на репетиции народу было совсем мало по случаю праздника, но зато появился Глазунов. Он уже давно собирался аккомпанировать Голубовской и Берлин, вероятно, ввиду протеста мне, но заболел. Теперь выздоровел и принимается за дело. Оркестр его встречает тушем. Я успел сыграть Концерт до его прихода - ничего, хорошо, если оркестр был бы не ученический, то это было бы лучшее исполнение моего Концерта.
Я сидел с Дамской и Струве. Дамская заметила, что она сегодня едет на открытие Сестрорецка. Я сказал, что если турнир окончится в шесть часов вечера, то я, может быть, тоже соберусь. Приятно было бы проветриться. Я обратился к Струве:
- Поедемте?
- Нет, - ответила она.
Без всяких мотивов и очень коротко. Через некоторое время тот же вопрос и тот же ответ. Я страшно разобиделся и рассердился на Струве (хотя, конечно, не показывал этого). Вообще Струве не оправдала ни моих надежд, ни моих желаний. Всё, что я думал о ней, глядя издали, оказалось не тем. Правда - она барышня не шаблонная, очень милая, но... кипучести и дерзости, которые я искал в ней, не оказалось, да и ко мне она совсем равнодушна. Итак, премьер-министр получает отставку.
Я поехал в Шахматное Собрание, где последний тур. Капабланка играл с Алёхиным, Ласкер с Маршаллом. Ласкер стоял на пол-очка впереди Капабланки. Когда я в пять часов пришёл на турнир, то партии были в полном разгаре. Капабланка с Алёхиным играл страшно быстро труднейшую партию и, по-видимому, выигрывал. Ласкер при моём приходе пожертвовал фигуру. Никто не мог понять - какую вьподу он в том видит, но говорили: «Раз Ласкер пожертвовал, значит он выигрывает». Вот какая вера в солидность его игры. «Алёхин сдался». - пронеслось среди публики. Я сидел в соседней комнате со Зноско-Боровским, который изучил партию Ласкера и нашёл в конце концов, что у Маршалла защиты нет. Все столпились против стенной доски, следя за последними минутами шахматной эпопеи. Маршалл сорганизовывал контратаку. Ласкер тем временем штурмовал его позиции. Наконец Маршалл атаковал позицию короля Ласкера, но тот просто ушёл. У Маршалла не осталось защиты. Он перевернул своего короля и пожал руку Ласкера. Ласкер получил первый приз. Горячие аплодисменты всей толпы. И действительно - одержать победу в таком турнире и как: семь очков с призёрами из восьми - это действительно показать себя королём шахматной игры. Я аплодировал Ласкеру и пожимал руку ему и его жене. Капабланка стоял в стороне и с капризным видом беседовал с Сосницким. Я с Будариной вышел из Собрания. Сия барышня целый турнир провела в стенах Собрания, влезла в долги, но ходила. По дороге мы встретили Тарраша, который нёсся по направлению к Шахматному Собранию. Я остановил его и сообщил результат и характер партии. К удивлению, у меня хватило познаний немецкого языка, чтобы свободно объясниться, но заметил, что в немецкую речь стали затёсываться английские слова, выученные на днях и похожие на немецкие. Тарраш с обычной любезностью поблагодарил за приятные известия (благодаря проигрышу Маршалла он получает четвёртый, а не пятый приз) и мы расстаёмся.
Я было хотел позвонить Олегу и отправиться с ним в Сестрорецк, но предпочёл идти в «Сокол», а также написать заметку в шахматный отдел газеты «День», опрашивающей разных «знаменитостей» об их мнении о турнире, в том числе и меня. Я был крайне польщён возможностью опубликовать высказывания о моих милых маэстро, которых я знаю десять лет - не лично, но по таблицам их турниров, над которыми я ещё в Сонцовке просиживал целые вечера. Мне хотелось, чтобы моя заметка была бы интернациональна, и я по дороге в «Сокол» тщательно её обдумывал.
По возвращении домой написал и отправил в «День».
Свободное копирование
