24 февраля
Ночь я спал на верхней полке недурно, а в десять часов был в Москве. Бросив открытку Умненькой, Гончаровой, маме и Максу, сел в гостиничную карету и поехал в «Боярский двор». Взял номер, одел визитку, зашёл на четверть часа к Смецким, которые сегодня уезжали, затем забрал в портфеле свои манускрипты и отправился завтракать к Юрасовскому, приглашавшему меня ещё в своём письме.
Историческое обозрение моего знакомства с Юрасовским следующее. Этим летом я играл в Москве мой Концерт. Там же исполнялась оркестровая пьеска Юрасовского «В лунном свете». Пьеска, хорошо инструментованная, но непримечательная, неоригинальная. Успеха не имела. Мой же Концерт вызвал аплодисменты, вызовы и разговоры. С концерта мы ехали к Яворскому ужинать вчетвером на одном извозчике: Юрасовский, Держановский, Шеншин и я. Весело балагурили о том, как нас выругает Сабанеев в своём отчёте. Уезжая в Петербург, я просил Юрасовского прислать мне московские рецензии, что он и исполнил. Пресса отнеслась несколько иначе, чем публика: к Юрасовскому ничего себе, а меня выругала скверными словами. Осенью он приехал в Петербург устрашать свои сочинения, был у всех заправил, по его рассказам, всюду имел успех, завтракал у меня, много и громко говорил, играл своего «Фантома», показавшегося мне интересной пьесой, слушал мою 2-ю Сонату, сказал, что конечно, всё это очень любопытно и изобретательно, но у меня нет ни одной настоящей мелодии, всё какие-то «тигровые скачки». Это меня задело, и когда он сказал, что из всех частей Сонаты ему более других нравится скерцо, я парировал:
- А мне наоборот, оно нравится менее остальных частей...
- Почему?
- Потому что остальные части тоньше, скерцо же рассчитано на менее взыскательный вкус.
Очень меня удивило следующее беззастенчивое признание Юрасовского:
- Хотел я сочинить симфонию. Потом, думаю, долгая это история, довольно и одной части. Назову её как-нибудь поинтересней. Рылся-рылся, нашёл у Гюго эпиграф, назвал её «Фантом». И вот видите - совсем хорошо, думают, что пьеса писалась по программе!
В январе я получил от него письмо с просьбой сделать справку в Придворном оркестре. Я исполнил поручение, а теперь - услуга за услугу - попросил его сообщить, в Москве ли Кусевицкий. В ответ я получил крайне любезное письмо с советом приехать двадцать четвёртого, приглашением к завтраку и предложением билета на денной концерт Кусевицкого. Всё как следует, двадцать четвёртого я приехал в Москву и явился к нему завтракать.
Юрасовский занимает крайне представительную квартиру и по-видимому, сын родителей со средствами. Очень завидовал мне, что я пользуюсь таким успехом у Юргенсона (двести рублей за сонату); играл мне свой нарождающийся концерт - не стоит внимания; затем мы поехали в концерт Кусевицкого. Программа была очень приятная: «Остров мёртвых», 2-й Концерт Рахманинова и «Экстаз» Скрябина. Этот последний доставил мне большое удовольствие, особенно там, где наверху стонут духовые, а снизу им вторят валторны. Это место изумительно. На концерте ко мне мило подходил Н.Орлов, говоря, что хотел купить мой Концерт, но его нет в продаже, он взял мои первый «Этюд», но не мог одолеть его трудности. Встретил Тамочку Глебову, которая при виде меня расцвела, должно быть, запамятовав, как меня отшила в январе. Я же этого не забыл и холодный поклон живо согнал улыбку с её лица. Перед началом концерта Юрасовский познакомил меня с Кусевицким. Кусевицкий был крайне любезен, сказал, что давно интересуется моими сочинениями: очень, очень рад их послушать и назначил аудиенцию завтра в пять. С его необычной манерой разговаривать, растягивая каждое слово в версту, я был знаком уже ранее по удачной копировке Юрасовского.
С концерта Юрасовский и я отправились к Глиэру, у которого, по словам первого, в воскресенье днём собирались музыканты. В сущности никого порядочного не было. Я играл на ужасающем рояле «что-нибудь новенькое» - «Балладу». Слушали Юрасовский, Глиэр и Брыськин, но ничего не сказали, едва ли осмыслив её. Сам Глиэр мил как всегда. Жена его лежит, поднеся ему вторую двойню.
От Глиэра я ушёл в восемь и отправился домой, в «Боярский двор». Настроение хорошее. В номере ужинал, писал дневник и в одиннадцать лёг спать.
Свободное копирование
