Сим образом, препроводив ровно 14 дней в своей деревне и кончив благополучно и с успехом все свои дела, поехал я обратно, к родным своим, в Богородицк. Езда в сей день была дурна. Погода случилась скверная, холод и заметь превеликая; ветр несет прямо в глаза и знобит ужасно. Нечего делать! прячусь совсем под тулуп, закрываюсь оным, и тем спасаюсь от стужи. Но как бы то ни было, но к ночи приезжаем в Рассказово. Но тут обманываюсь в своей надежде, что буду ночевать опять у знакомца своего попа Егора, в доме. Поп рыскает по приходу, и дома у него нет почти никого. Не осталось другого дела, как расположиться ночевать в прескверной тамошней харчевне. Между тем, покуда мне грели и приуготовляли чай, не забываю я о своем обещании, данном землемеру, чтоб поговорить с тамошним головою и лучшими мужиками и как-нибудь убедить их -- приехать к нему и с ним повидаться. Все дело состояло в том, что хотелось ему и с них ни за что ни про что сорвать, как волку, срыву. Итак, хоть против хотения своего, посылаю их отыскивать и звать к себе. Бородачи входят. Я сказываю им, в каких находятся они обстоятельствах, как решено дело не в их пользу, толкую и советую съездить к межевщику и с ним повидаться. Дураки, имея в головах шпильки, заорали было нелепую. Я плюнул и, замолчав оказывая презрение к оным, говорю, чтоб шли они допивать свои браги. Сим укротил я их крики, смягчил грубости, и они пошли, пораженные смущением, а я ну-ка приниматься за свой чаек с сливочками и за любезную свою трубочку и отогреваться оным, а, потом до ужина утешать свой дух читанием прекрасных "Флориановых Новостей", случившихся быть со мною. Наконец, ужинаю подорожному и тем оканчиваю день.
Поутру, встав раным-ранёхонько, радуемся мы, что ехать нам будет хорошо и светло, по случившемуся быть тогда сиянию месячному. Но всякий бережет свой нос и рожу: мороз был презельный! Приезжаем в Тамбов с светом вдруг, становимся в прежней прескверной харчевне и калачне. Я обеспокоиваюсь крайне: и холодно, и дымно, и гадко, и дурно; боюсь, чтоб не угореть от чаду страшного, ухожу на двор, но оттуда прогоняюсь стужею и дивлюсь, как спасся от угара.
Перехватив кое-что подорожному и почти хорошенько не отогревшись, спешим скорее ехать. Погода была хорошая, но мороз жестокой: люди то и дело трут у себя щеки и носы; не помогает им и бегание самое. Дорога прекрасная, утертая. В миг добегаем до села Лысых Гор, а к ночи поспеваем на Польной Воронеж. Тут суетимся, бегаем, ищем теплой избы, нигде не находим. Деревушка прескверная и все дворишки пакостные; становимся в какой-то уже глиняной холодной избенке; тут кое-как отогреваюсь чаем и укладываюсь спать.
Но ночь сию не проспали мы спокойно. В самую полночь поднимается на улице шум и крик, просятся, дерутся и вламываюхся к нам в избу многие люди. Будучи тем разбужен, досадую я и не понимаю, что это значит, и потом удивляюсь, услышав голос друга сердечного и козловского шутника и богача Ивана Михайловича Извольскаго. "Ба! ба! ба! говорю, это, конечно, ты, Иван Михайлович!" -- "Я, братец! ответствует он, иззяб как каналья, забежал погреться".-- "Немного, брат, найдешь и здесь тепла", говорю и кричу хозяйкам, чтоб дули огонь скорей. Вздувают его, и мы ну-ка с ним говорить, смеяться и хохотать. Истинно с целый час он продержал [меня] неспящим и насилу-насилу я его выждал и почти неволею вытурил.
Но не успел он уехать, как началось другое и противное тому явление. Слышу я страшное сопение, а потом стенанье и оханье; не понимаю, что значит; спрашиваю и узнаю, что моего спутника-мужика схватило ужасное колотье. Сие меня встревожило и озаботило; думаю, чем бы бедняку помочь, сожалею, что ничего с собою нет, бужу людей, посылаю в кабак за вином. Вино не помогает. Господи! какое на меня горе! боюсь, чтоб не сделал он в езде остановки! Велю греть скорей чайник, пою его своим декоктом. Сие несколько помогает, но не совсем и во всем том проходит много времени.
Свободное копирование
