Дом городничего - 6

   Все мы наверное полагали и ласкались надеждою, что в последующий день определение наше господа присутствующие подпишут; и я так был уже в том несумнителен, что собирался уже наутрие, в день праздника Николая Чудотворца, выехать из Козлова в Богородицк, ибо думал, что после подписания решительного определения, делать мне в Козлове более нечего, и радовался мысленно, что скоро увижу уже своих родных и от всех тогдашних хлопот и сует избавлюсь. Однако, вышло совсем не то, и счет сей делал я без Хозяина, а Сему угодно было весь мой мысленный план перечеркнуть невидимою Своею святою Десницею и предложить пред меня новый лист чистой бумаги, для начертания совсем иного. Разрешение сей загадки найдете вы впоследствии, а теперь скажу только то, что, приехав поутру в контору с крайним неудовольствием услышал я, что там ни первого, ни третьего члена не было, а был только один второй, следовательно, и подписыванию определения воспоследовать было не можно. Я бросаюсь к секретарю, и сей говорит, что он сделал все, что только можно, и возил даже определение белое к третьему члену на дом, но что оный целый день его рассматривал и насилу-насилу его апробовал, но что оно все еще не подписано, и потому, что надлежало целый лист переписывать, -- а потому видно, что дело сие пойдет до четверга. Господи! как мне все сие было прискорбно! Ни которая оттяжка не стала мне так досадна, как сия неожидаемая, но нечего было делать: принужден был и в сей раз вооружиться терпением, и поелику по-пустому время свое терять в канторе мне не хотелось, то поехал опять к городничихе и, отобедав у ней, спешу скорей ехать домой, чтоб послать отыскивать секретаря и звать его к себе, для поговорки и ближайшего узнания от него обо всех обстоятельствах, ибо в канторе обо всем говорить с ним было не можно. Секретарь ко мне тотчас и прилетел. И как подарок мой много на него подействовал, то обходился он со мною пред прежним гораздо дружелюбнее и, сделавшись совсем приверженным, говорил со мною обо всем уже дружеским и откровенным образом. Рассказывал мне обстоятельно, что третьего члена приводило в недоумение и для чего собственно велел он переписать целый лист в оном; далее сказывал он мне, что он для поспешествования скорейшему моему отъезду, велел уже заготовлять для меня и копию с определения, которую, скрепленную им, необходимо мне получить надобно. Я благодарил его за сие обо мне попечение, а он, услышав от меня, что я сбирался было уже наутрие и отъезжать от них, и простирая попечение о пользе моей еще далее, воскликнул: "Ах, нет, батюшка! так скоро вам отъезжать от нас ни как бы не годилось, и вам непременно надобно пожить еще у нас по меньшей мере, с недельку или еще поболее, ибо, во-первых, надобно вам получить помянутую себе скрепленную копию с определения; во-вторых, хорошо, когда бы при вас еще и сделали на плане самую нарезку вашим покупным дачкам и вы могли бы видеть, где они вам назначатся, или и сами еще показать, где бы вам их и как лучше и выгоднее для вас назначить, а особливо те сто десятин, которые определено вырезать вам внутри ваших чрезполосных дач; наконец, очень бы нужно прожить вам до окончания первого и наиважнейшего семидневного срока после подписания определения и видеть, все ли подпишутся в удовольствии нашим решением и не произойдет ли, в течение сего времени, от кого-нибудь пакости и подписки в неудовольствии, отчего всему нашему решению может произойтить великое помешательство и ненадежность. Итак, советую я вам, как друг, не спешить никак вашим отъездом, а лучше дождаться совершенного конца, а то мне жаль будет, когда вы, проживши у нас столь долгое время, поедете от нас, так сказать, еще ни с чем".

   Слова сии и весь этот дружеский и искренний совет был для меня так поразителен, что я не находил довольно слов к изображению ему за то своей благодарности, и в тот же час переменил мысли свои об отъезде и, по совету его, положил еще остаться до окончания помянутого семидневного срока. Его просил о поспешествовании с его стороны скорейшей нарезке дач моих на плане. Сие он мне охотно и обещал; однако, как сие зависело от их директора над чертежкою, Петра Ивановича Иванова, то советовал он мне попросить самого его о том, и поелику оный со мною обходился так дружно, то не сомневался он, что директор для меня и велит поспешить сим делом. Сим разговор наш тогда и кончился и, по счастию, были мы с ним одни, и нам никто не мешал между собою наедине разговаривать.