У нас и действительно во все последовавшие за сим три дня заняты были все руки и минуты сими хлопотами, а особливо у боярынь и девиц! И сколько это было тогда кроения и шитья всякой всячины! Не только свои все занимались тысячью разных дел, но и посторонние нам, по обыкновению, помогали. Между тем, в первый из оных дней приезжала к вам старушка наша сватья, госпожа Остафьева, для соглашения с нами, когда быть свадьбе, которую, с общего согласия, и назначили мы в приближающееся 15-е число сего месяца. А положив сие, и разослали мы людей звать наших родных и других, кого было надобно на свадьбу, которые тотчас и начали к нам со всех сторон съезжаться.
Посреди самых сих бесчисленных забот и хлопот, и к умножению оных, приезжай к нам, против всякого нашего чаяния и ожидания, и командир мой г. Давыдов обратно с своей охоты:-- ни то она им уже прискучила, ни то они в чем-нибудь не поладили между собою! Но как бы то ни было, но он, со всеми своими товарищами, перед вечером третьего дни, возвратился и приехал, несколько подгулявши. Я, приметив сие, употребил все, что мог, к тому, чтобы его чем не рассердить, а был бы он весел, что мне и удалось сделать. Загремела музыка, появились певчие, и, ну, играть, петь и утешаться ими. Итак, весь вечер провели мы во дворце в мире, тишине и спокойствии, и все было хорошо и весело, и кончили его там общим ужином.
Наступивший за сим день, был хотя для всех моих домашних наитруднейший и хлопотливейший, потому что в оный надлежало уже нам отсылать в дом к жениху приданое, а было много еще недошитого и неизготовленного. Но я, оставя всех их, принужден был иттить во дворец и заниматься своим начальником, ибо он собирался тогда совсем уже от нас отъезжать. Я нашел у него толпу народа: все господа охотники находились тут в собрании и крпчали, орали по своему обыкновению. Для всех их сделает, был тут завтрак, и были у них резвости и всякая всячина. Наконец, часу в одиннадцатом поднялись они и все гурьбой от нас поехали. Я рад-рад был, что сбыл их с своих рук, и что было притом все хорошо и ладно. А за несколько времени до сего сгиб и пропал от нас и поляк, и куда-то со всем своим бутором уехал. Никто не знал, куда он направил стопы свои; и я подумал еще не к наместнику ли, в Тулу жаловаться; однако, более думали, что ускакал он к тому г. Бунину, в Ранибургские окрестности, к которому незадолго до того возил он музыку.
Между тем к нам съехались уже наши родные и гости. Приехала тетка Матрена Васильевна с обеими дочерьми своими; приехал зять ее г. Кислинский с братом; приехали Кесарь Дмитриевич Хвощинский с женою и г. Солнцев. Весь наш дом наполнился людьми и как начали укладывать приданое, то затор был такой, что пройтить было не можно. Служили молебен, святили воду, кропили все приданое и наконец отпустили оное в двух каретах, еще на двух цуках с дрогами и одной повозке. При отпуске приданого, была трогательная и поразительная для нас сцена: как дочь мою, препровождавшую тогда последний день в родительском доме, надлежало мне благословить образом, то упала она к ногам моим и благодарила за воспитание и за снабжение ее приданым. Я не мог выдержать сего, не утирая слез чувствительности, текущих из глаз моих. По отъезде приданого, в доме у нас сделалась такая безлюдица, что, за отъездом всех лакеев, принуждены были уже служить кое-кто из ребятишек. Г. Хвощинский уехал ночевать к Алабиным, а прочие остались у нас.
Свободное копирование
