Дневник Великого перелома - 48

7 окт.  Историч. Музей, говорят, получил предписание подобрать для продажи за границу 2000 икон.

* * *

О продаваемых сокровищах Эрмитажа толки разные. Иные уверяют, что продажа еще не состоялась. Намечены Madonna Alba Рафаэля и 12 (по другим — 17) Рембрандтов. Идеалисты прибавляют, что Луначарский борется и заявил, что вернет партбилет, если картины будут проданы.

* * *

Институт Маркса и Энгельса получил серьезное письмо крупнейшей немецкой фирмы, гласящее, что, в связи с широко организованной СССР распродажей культурных ценностей, фирма интересуется, за сколько можно купить целиком всю библиотеку и рукописи института (про письмо рассказывают получившие его и распечатавшие по службе канцелярские служащие, заведующие корреспонденцией).

* * *

Донской монастырь зовется «бывшим» и превращен в музей. Музей надгробий (в одной из церквей) сохраняет могилы, заделанные в полу, и памятники, спасенные от уничтожения из разгромленного Андроньева и др. монастырей.

Церковь, где погребен Патриарх, остроумно тоже обращена в музей, вход в него платный, и, главное, устранена  самая возможность панихид по покойному. — На могиле Ключевского «Старая Москва» поставила памятник-плиту, но — на нем нельзя было поставить креста, как нельзя было служить и панихиды.

Во Франции, обратно нам, проходит закон о возвращении церковным организациям отнятого у них — в связи с секуляризацией начала XX в. — церковного имущества, если оно не использовано для других просветит. целей; параллельно открывается возможность обучения духовенства для колоний и миссий за границей. Завоевание для церкви огромное и лишний раз свидетельствующее, что не насильственными мерами изменяются верования и даже идеи человеческие.

* * *

А наши финансовые дела подчеркиваются новым проектом: заем 1928 г., 8 % в 400 мил. Стало быть, дело дрянь.

И опять повторяю, как не поймут наши финансисты, что такие  займы еще имели смысл в войну, когда, отдавая сбережения (а они были!), люди лишали себя разных благ, отдававшихся на потребу армии (питание, одежда). Теперь же, когда мы отдаем насильственно не сбережения,  а часть скудного заработка, то, отнимая у себя часть пищи и одежды, мы уменьшаем и покупку у нашей нищей промышленности, на «развитие» которой и идут будто бы «занятые» у нас «сбережения».