Письмо 238.
Любезный приятель! Отправив помянутым образом и деньги, и все прочее в Тулу и оставшись с любопытными ожиданием дальнейших из Тулы вестей, принялся я опять за прежние свои комнатные упражнения, которые состояли около сего времени наиболее в писании по вышеупомянутому новому предмету, относящемуся до красот натуры, которое, при всех тогдашних моих частых смущениях и душевных беспокойствах, шло с таким успехом, что менее нежели в три недели сочинил и написал целую книжку о красоте натуры, под заглавием "Опыт руководству к описанию красот и приятностей натуры", которая я поныне еще цела и хранится в библиотеке моей в манускрипте. Кроме того, занимался я продолжением сочинения материала для "Экономического Журнала". Сын же мой занимался также беспрерывно кое-чем, ибо он сделался таким же охотником до всегдашних упражнений, как и я. Впрочем, почти ежедневно занимались мы с ним, как собственною своею, так и казенною музыкою, которая час от часу приходила в лучшее совершенство и доставляла обоим нам множество удовольствий и приятных минут в жизни. Она не только часто игрывала у нас в доме, а особливо при случае приезжающих к нам очень часто гостей, но не один раз таскали мы ее в большой казенный сад и заставливали играть духовую, либо пред эконическим нашим зданием, либо в превеликой вашей ротунде и утешались слушанием оной вдали и с вечерней нашей сиделки. А неудовольствуясь тем, для ежедневной репетиции завели порядок, чтоб в каждой вечер приходили они играть зорю пред окнами дома моего и тем оканчивали день свой. Сверх того, не пропускали мы ни одного хорошего и удобного к гулянию дня, чтоб не выходить в сады наши и не утешаться в них возобновляющимися тогда красотами натуры. Словом, если бы только не прерывали забавы наши столь частые тревоги и душевные смущения и беспокойства, то жить бы нам было очень весело.
Но сии проклятые не только не хотели пресекаться, но с каждым днем умножались и увеличивались еще более. Не успел я отправить в Тулу наши деньги, как, в тот же день к вечеру, возвратилась к нам из Тулы наша Марья Юрьевна, гостившая опять несколько недель у господина Давыдова в доме и, пришедши к нам поутру, насказала столько вестей, и вестей столь важных, что они всех перетревожили до крайности и смутили. Состояли они наиглавнейше в том, что тогдашняя любовница наместникова, госпожа Вельяминова, возненавидев за что-то командира моего г. Давыдова, положила непременно и старается всеми силами столкнуть его из директоров, а на место его перевесть своего мужа. И как на уме у нее расхитить и разворовать нашу волость и тем поправить расстроенное состояние своего мужа, то, для удобнейшего произведения того в действо, помышляет и меня отженить от волости прочь и на мое место определить мужнина брата Степана Ивановича Вельяминова, имевшего только две способности в свете, а именно: ездить и гайкать {Гайкать -- кричать, орать, шуметь.} с собаками, да играть в карты и мотать, а более ничего. Но какая до того нужда, а надобно, чтоб все было уже под стать, и что бедный человек наместник, любя до обожания сию злодейку и повинуясь ей, о том и старается, а потому и хочет сам и невзначай приехать к нам в Богородицк и отыскивать все, чем бы можно было и г. Давыдова, и меня обвинить, и обоих нас лишить мест наших.
Легко можно заключить, что известие сие для всех нас было крайне поразительно и перетревожило, и смутило всех нас до бесконечности. Я сам, сколь ни худо еще всему тому верил, но заключая, что все сие от помянутой госпожи всего легче статься может, начинал уже опасаться, чтоб в самом деле не потерять мне своего места, и думать, что становилось оно для меня не совсем уже надежно, что вряд ли мне долго тут оставаться, ибо заключал, что женская хитрость и горами ворочать может. Однако, говорил я: "и то правда, что без власти и соизволения Божеского ничего они мне сделать со всеми своими хитростями не могут, а ежели Богу будет то угодно, то и я от того не прочь, ибо Он знает, что делает, и Его святая воля в том и буди!" Сим и подобным сему образом говоря и рассуждая, и поуспокоил я опять свои мысли и принялся опять за свои упражнения кабинетные и надворные, ибо как тогда наступило уже время в садах сеять цветы и прочее, то занялся я садами, а особливо своим маленьким, который час от часу делался мне милее и становился приятнейшим.
Свободное копирование
