Забыть, что я член месткома, мне не давали. В институте работало уже довольно много людей, и не только научных сотрудников. Были конструкторы и инженеры, рабочие мастерских, многочисленные лаборанты, электрики, сантехники, уборщицы и дворники. И всем нужно было жилье. Они стояли в очереди, а списки составлял и вел учет теперь я. Дома строились и постепенно сдавались.
Другой учет я вел по яселькам и детскому саду. У многих, пришедших на работу в институт, были дети. Я вел учет отдельно по яслям (до 3-х лет) и по садику.
Но я сразу, как начал этим заниматься, увидел, что моя работа сводится только к учету. Принципов для того, чтобы можно было установить очередность не существовало. Более того, никто и не был заинтересован в том, чтобы такие принципы были введены.
Во-первых, научным сотрудникам со степенью квартиры предоставлялись в первую очередь. И отнюдь не совместным решением руководства и месткома института, а центральной жилищной комиссией, которая была создана Президиумом СО АН.
Во-вторых, каждая лаборатория или отдел доказывал, что его сотрудник является самым необходимым для работы. Без него сразу все погибнет, и ему надо дать жилье в первую очередь. И такими оказывались практически все в очереди. Поэтому в конечном итоге, слово директора было решающим. Нуждающимися в жилье были все. Да люди и устраивались на работу ради жилья и всеми правдами и неправдами пытались его получить. А уж когда семья получала квартиру, тут же требовалось место в ясельках или в детском саду. И это требование тоже было правдой. Бабушек, которые могли бы присмотреть за детьми, в Академгородке практически не было.
Еще одна трудность заключалась в том, что в здании института работало 5 других институтов. И у них, помимо научного персонала, были рабочие и лаборанты. И им все время казалось, что их ущемляют. Они жаловались в Объединенный комитет профсоюза. Но руководство ОКП было в городе, и там хватало своих проблем. Поэтому меня уже вскоре начали отнюдь не теоретически рассматривать как представителя ОКП в Академгородке.
Приезжая раз в неделю в Академгородок, Александр Иванович Щербаков, освобожденный заместитель председателя ОКП, обязательно находил меня, доставал свой блокнот и открывал страницу с длинным списком вопросов. Весь этот список был для меня одного. Все вопросы, все жалобы, которые он накопил за неделю, перекочевывали в мою записную книжку. И я должен был все эти вопросы каким-то образом решить, потому что через неделю, Александр Иванович начинал с этой же страницы. Он читал вопрос за вопросом, а я отвечал, что по этому поводу предпринято. Если вопрос был разрешен, он вычеркивал его и делал пометку, каким образом он решился. Если нет, вопрос оставался невычеркнутым до следующего раза.
Самое трудное было в том, что его вопросы относились в основном не к сотрудникам института гидродинамики, а к сотрудникам других институтов. Но Щербакову было проще говорить со мной одним, чем с десятью разными профсоюзными работниками. В конце концов, с его согласия были созданы бытовая, жилищная и детская комиссии Академгородка, состоящие из членов профсоюзных комитетов всех институтов, работающих в городке. Я оказался председателем и той, и другой, и третьей. И сразу стал очень популярной личностью. Тогда меня это еще не тяготило, как, впрочем, и потом.. Я в жизни никогда ни от какой работы, которая приходила ко мне в руки, не отказывался.
Свободное копирование
