В апреле 1960 года прошла 1-ая конференция молодых ученых СО АН СССР. Ее организовал Комитет комсомола СО АН. Он выступил с инициативой провести конференцию, а Лаврентьев ее поддержал.
На конференции с докладами от института гидродинамики выступили И.И. Данилюк, Г.В. Иванов, М.Е. Топчиян, Ю.В. Немировский, В.М. Кузнецов, А.А. Коваль (от его имени), В.В. Митрофанов, Н.А. Притвиц, В.И. Микута, Б.Г. Новиков.
Никто из выступавших первую премию не получил. Марлену Топчияну и Гене Иванову были присуждены 2-ые премии.
А я и не знал ничего о конференции. Подготовка к ней как-то прошла мимо меня. У меня фактически не было научного руководителя, и мне никто ничего не сказал о предстоящей конференции. Я недоумевал: Гена Иванов и Юра Немировский работали рядом со мной в отделе прочности, и они знали. Им мог сказать Олег Соснин, ученый секретарь института. А, может быть, и сам Работнов. А мне почему-то никто не сказал, да и объявления о конференции я не видел.
Я никого не упрекал. Подумал только, что мне самому надо быть внимательнее. У меня был материал, который я мог доложить на конференции, – это моя дипломная работа по определению напряженного состояния стержней при их кручении методом электроаналогии. Весь материал был у меня в Академгородке. Тем более, что в это время вышел сборник научно-исследовательских работ дипломников ЛПИ, и там была опубликована моя статья на эту тему. Мне было бы интересно мнение других об этой работе. Мне казалось (я и сейчас так думаю), что я выполнил тогда хорошую работу. И красивую. Иногда даже мелькала мысль, – вот бы дали мне ее продолжить! Я знал, что можно делать дальше, как развивать эти исследования. Но никто никогда не спросил у меня, какая у меня была дипломная работа, и не поинтересовался, какие я получил результаты.
ребеночек в подвале
Это было зимой. Ночью мы слышали какой-то шум на лестнице. Звукопроницаемость стен в доме была абсолютной. Утром мы узнали, что Лариса Колосова родила в подвале нашего дома. Ее соседки по общежитию что-то заподозрили и застали ее в подвале, когда она самостоятельно родила, перерезала пуповину и положила свою новорожденную девочку рядом на какую-то тряпочку. Они вызвали скорую, и Ларису с ребенком отвезли в родильный дом.
Конечно, Лариса хотела избавиться от ребенка, хотя она впоследствии всегда это отрицала. Она отказалась взять ребенка из больницы, объяснив это тем, что ей негде жить. Ребенка отдали в Дом малютки.
На работе она больше не появилась. У нас дома - некоторое время тоже. Вообще на какое-то время она исчезла из нашей жизни.
мой день – наука и преподавание
Весь 1960-й год прошел, как один день. Каждый день у меня был расписан по минутам. С утра работа в институте. Я упорно решал мою задачу о концентрации напряжений в области соединения двух тонкостенных оболочек под нагрузкой. У меня по-прежнему фактически не было научного руководителя, и я, что называется, «варился в собственном соку». Но у меня, в конечном итоге, получилось какое-то решение, правда, очень громоздкое – в функциях Матье. Мне оно не очень нравилось из-за своего труднообозримого вида. Но это все же было аналитическое решение.
Сейчас бы я его в два счета расщелкал любым «численным методом», но тогда такие методы были мне неизвестны, вычислительной техники, кроме арифмометров «Феликс» и логарифмической линейки не было, и я сидел, придумывая способы упрощения выражений без потери точности расчетов. Григолюк этой задачей не интересовался. Он знал, что я сделал, потому что в его редкие приезды, я докладывал ему как о результатах, так и о том, что думаю дальше делать. Но он мне ничего предложить не мог.
Ко мне продолжали поступать в большом количестве на реферирование статьи из РЖ «Механика». Я, кстати, весь его проштудировал в поисках возможных подсказок, но ничего не нашел. Зато научился быстро писать рефераты. Быстро составлял письма и отзывы.
Никаких семинаров Григолюк в институте не проводил. Работнов тоже устраивал семинары редко, но я теперь всегда ни них ходил. К моему сожалению, там рассматривались только задачи пластичности, а они меня интересовали мало.
Иногда проскакивали металлофизические работы. Я их понимал, потому что когда-то в Политехническом декан нашего мехмаш факультета проф. Лебедев прочитал нам большой курс металловеления, и в нем было много лабораторных работ. Мы даже сами готовили шлифы для микроскопа. Так что эти сообщения на семинарах меня живо интересовали.
В университет я ходил раз в неделю, но практически на целый день. Уже во втором семестре я попросил так составить расписание занятий, чтобы они шли один за другим и все были в один день. Было трудно вести подряд восемь часов, но это позволяло мне все остальные дни работать в институте.
Тогда преподавательская работа молодых научных сотрудников в университете поощрялась. Никаких разрешений я ни у кого не испрашивал, и у меня в Университете не просили каких-либо разрешений на работу почасовиком. Но получал я за эту работу буквально гроши – что-то вроде десяти рублей за академический час. Так что я работал не за деньги, а за идею. И мне нравилось общение со студентами, которые были немногим моложе меня.
Свободное копирование
