28 июля 1942 года, после окончания формирования, погрузив танки (Т-34) и автомашины на платформы, наша танковая бригада отправилась, со станции Лосиноостровская Ярославской железной дороги, на Центральный фронт. Участок этого фронта, на который нам предстояло прибыть, проходил в то время по границе Московской и Калининской областей. 8 августа 1942 года был первый бой у деревни Погорелое городище.
Штаб батальона находился в добротном рубленом доме на окраине деревни. Батальон - в окопах в полный рост, недалеко от деревни. Место ровное, хорошо простреливаемое. Немцы метрах в трёхстах. Над нами кружит "рама" - немецкий двух фюзеляжный самолёт-разведчик. Время от времени немцы бросают одиночные мины. Они падают то на улице, то в огороде, то летят в окопы. Промежутки между разрывами час-полтора, это продолжается весь день. Впечатление, что мины падают бессистемно, на самом деле они ведут пристрелку, а "рама" корректирует. На другой день, часов в 9-10, сильный миномётный налёт по хозвзводу на другом конце деревни. Видно, там было замечено движение людей и лошадей. Есть убитые и раненые: и люди, и лошади. После обеда налетели 6 самолётов. Эти лупили фугасными бомбами и по окопам, и по деревне. Воронки были диаметром 5-6 метров, глубиной 2-3 метра. Наш "добротный рубленый" штабной домик скрипел, качался и грозил рухнуть и засыпать всех, в том числе и меня с радиостанцией. Но он выстоял, только остался без стёкол. Затем начался артобстрел окопов. Немцы пошли в атаку, но были встречены огнём такой плотности, что захлебнулись и затихли на время. Наши потери несколько солдат. Оставшимся в живых повезло: суп был мясным - с кониной.
В памяти осталось ещё одна ситуация. К сентябрю-октябрю 1942 года, в батальоне, да и во всей бригаде, накопилось достаточное количество маломощных радиостанций, вышедших из строя по той или иной причине. Их необходимо было отправить для ремонта в прифронтовую радиомастерскую. Для этой цели выделили грузовую автомашину и мне поручили сопровождать этот груз. Радиомастерская находилась в 20 километрах, на железнодорожной станции, название которой я сейчас уже не помню.
Дорога была, вроде, и не длинная, но шла по заболоченному лесу. Это была "лежнёвка", проложенная сапёрами. Она представляла собой сплошной деревянный настил из брёвен, лежащих поперёк дороги, а поверх них, как две колеи, лежали брёвна вдоль дороги. По этим колеям и должна передвигаться автомашина. Имелись и развилки для пропуска встречных машин. По такой дороге очень то не разгонишься.
Выехали мы утром, но только к обеду проехали и заболоченный лес, и "лежнёвку". Пошла грунтовая дорога. Прибавили скорости. Через четверть часа, километрах в трёх, показались строения железнодорожной станции. Осталось ехать не более пяти минут, когда заметили мы в небе немецкие бомбардировщики дальнего действия. Их было много, что-то около двадцати самолётов. Не снижая высоты, они заходили на бомбёжку и, как показалось нам с шофёром, шли прямо на нас. В то время, как и в начале войны, немецкие самолёты ещё охотились не только за отдельными автомашинами, но и за отдельными людьми. Мы выскочили из кабины, отбежали и легли на землю подальше от машины. Но бомбардировщики не имели нас в виду. Они всей армадой прошли над нами и сбросили свой смертоносный груз на железнодорожную станцию. Затем развернулись и ушли на запад.
Всю станцию окутало сплошными разрывами, дымом и огнём. Огромными, яркими клубами пламени в небе вспыхивали цистерны с бензином, в дыму горело здание станции, пылали вагоны и автозаправщики, приехавшие за горючим. Это было сплошное море огня и дыма. Мы с шофером наблюдали эту картину с безопасного расстояния, и пришла нам в голову одна общая мысль: посчастливилось, "лежнёвка" задержала нас на несколько минут. Через час, подъехав поближе к развалинам, убедились, что от станции, осталась только земля, перепаханная воронками от бомб, груды искорёженного, обгоревшего металла, остывающие остовы вагонов, остатки автомашин, остатки редких трупов людей и животных. Радиомастерскую, куда мы направлялись, вообще обнаружить не удалось. Даже следов её не нашлось.
Осенью и зимой на нашем участке фронта боёв не было. Мы же постоянно передвигались вдоль линии фронта. Надо полагать, этот маневр осуществлялся для создания видимости прибытия свежих сил, для создания у немцев впечатления, что именно на нашем участке что-то готовится. Это заставляло немцев держать здесь против нас определённые силы и не перебрасывать их, например, в район Сталинграда, где они, именно в это время, терпели поражение.
Нам же, при постоянном передвижении, приходилось, в двадцатиградусный мороз, ночевать прямо на снегу. Долбить землю, строить себе блиндажи-землянки или спать просто на еловых лапах. А через неделю бросать всё и опять передвигаться на новое место. Иногда ночевали в пустых домах брошенных деревень, так как, во время приближения фронта, всё мирное население эвакуировалось на глубину 20 километров от передовой. За зиму, без боёв, проехали, таким образом, города: Можайск, Нарофоминск, Медынь, Тулу, Калугу, Сухиничи.
213 Отдельная танковая бригада состояла из нескольких танковых батальонов, укомплектованных новыми танками Т-34 и несколькими танками КВ. Бригаде был постоянно придан 34 мотострелковый батальон. В него входило 8 мотострелковых рот по 120 человек и миномётная рота. При штабе батальона был взвод, в функции которого входила и связь. Связь осуществлялась штабной радиостанцией на машине, радистами с переносными радиостанциями, телефонистами с аппаратурой и катушками проводов, посыльными. Весь батальон насчитывал более 1000 человек. Все размещались на американских автомашинах "Студебеккер" и "Додж". У этих машин все оси были ведущими, были лебёдки самовытаскивателей. В кузовах, покрытых тентом, были сиденья.
