Распутья Володиной юности
Очевидными в этой кампании были только занятия Володи младшего. Реальным был и его заработок, который он получал, работая в московском дельфинарии. Его уважали сотрудники и любили дельфины. Анна и Александр пользовались его заработком, моей и Б. пенсией. Отвратительным в этом общежитии было то, что Анна, беззастенчиво пользуясь нашими и Володиными финансами, презрительно называла нас нищими. А Володе она начала внушать, что ему незачем тратить время на окончание какого-либо учебного заведения. Расписывая «возможность» скорого получения ею мифических миллионов, она обещала ему вскоре купить аттестат об окончании средней школы, диплом любого вуза и «откупить» его от службы в армии. Ему еще не было 16 лет. И он верил ее обещаниям. Но в отличие от его матери, в нем продолжало жить и развиваться личностное начало. Когда из дельфинария он перешел работать на стадион «Локомотив», его уважала директор стадиона. Володю слушались все забулдыги, с которыми он работал на стадионе: с ним они работали, без него – пьянствовали. И это проявление его натуры вселяло в меня надежду, укрепляло мою веру в него.
Надя усиленно занималась подбором вариантов обмена их квартир: Володя старший получил от своей работы двухкомнатную квартиру в Косино и с имевшейся у них однокомнатной они искали обмен на одну, но большей площади квартиру. Я в эти месяцы продолжала каждое утро ездить к Наде и до вечера заниматься с ее малышами. Мы часто и подолгу гуляли в лесу около дома. Весной в нем было интересно. Там были увлекательные деревянные сооружения: медведи, лисы, зайцы, высокие горки и разные домики. Во время дождя в них можно было спрятаться и дождаться его конца. Но во время наших прогулок мне часто становилось плохо. Поэтому в моем кармане всегда находилось мое пенсионное удостоверение, на свободной странице которого я написала адрес, куда можно было бы сообщить о случившемся.
Лето 1994 года было первым, когда Катя появилась в Семхозе. Сережа бывал там прежде. Помню, как Катюша впервые топала по трем железным мостикам, перекинутым через овраги, потом по асфальту шагала к озеру. На Катюше была бывшая Надина голубая с рисунком кофточка, которую когда-то я шила Наде. Назад с озера малышку пришлось нести на руках – она устала. В озере малышей пока не решались купать. У Нади есть фотографии с изображением того, как тем летом Катю с Сережей купали в ванне у большого бревна под яблоней. В июле 1994 года я ездила в Липецк – собирала урожай в саду, который все еще принадлежал нам. Жила у Клавдии Алексеевны и у нее же заделывала в банки то, что невозможно было передать в Москву. На мой призрачный день рождения Надя не забыла прислать мне поздравительную открытку, в которой писала: «Мы тебя все поздравляем, но сладкий день откладываем на попозже. Катя и Сереня тебя ждут, не дождутся. Да и я тоже. Не беда, если их дачный сезон частично сдвинется на осень, но лучше бы тебе выбираться поскорее. Смородину я почти всю заморозила. Ребята ели ее один день, сколько хотели, но на следующий день не стали, сказали – кисло. Видно, до оскомины доелись. Немножко сделала черники с сахаром. Клубника здесь только начинается. Приезжай, даже если наш дачный сезон продлится только один месяц». Не я им помогала, а они все вместе помогали мне сохранять интерес к жизни. Их было больше. В июле я вернулась в Москву, привезла Кате вышитую мной крестильную рубашку. Крестили ее в той же церкви, что и Сережу. Она тоже была «запевалой» в хоре вместе с ней крестившихся малышей. Проглотив ложку кагора, она крепко уснула. Крепко спящей на руках у деда ее и сфотографировали.
Свободное копирование
