1 февраля я уехала на курсы. Как тоскливо мне было в эти два месяца в Москве! Музыкальной терапией изгоняла я из себя эту тоску. По радио раз в неделю шла передача «Старый патефон» - она многое напоминала мне и успокаивала. Не пропускала я и передач радиостанции университета с ее позывными: «Друзья, люблю я ленинские горы». Читать серьезную литературу я была не в силах. Но газеты читала, особенно популярные тогда «Московские новости». И там увидела выступление Г.Н. Владимова в защиту шестидесятников, которых нынешние «смельчаки» бросились «обвинять» в том, что «они проиграли все, что могли». Георгий Николаевич писал: «Между тем именно и только они держат сегодня на плечах атлантово небо ответственности за страну – это и в политике, и в хозяйстве, и в искусстве, коли оно еще не сплошь переродилось в коммерцию». Робкая мысль промелькнула тогда в моей уставшей голове: не рано ли мне уходить в спячку?
Посещала я и Надю с Володей. Как-то повела она меня в Тропаревский универмаг и купила мне и себе демисезонные пальто серого цвета в полоску. В отделе платьев мне понравился комплект сиреневого цвета: юбка с кофточкой. Надя купила мне и этот комплект – он хорошо сидел на мне. В обувном магазине, который сейчас является соседом театра Армена Джигарханяна, она купила мне зимние сапоги. Сводила она меня на интересную выставку скульптуры Сидура. Так ненавязчиво она помогала мне возвращать интерес к жизни.
Ремонт квартиры на улице Шевченко продолжался без меня. И тут с неизбежностью проявились несогласия между Михаилом Николаевичем и Б.: Михаил Николаевич никогда не соглашался на полумеры и отвергал всякую некачественную работу. Удивительное дело, все мои друзья и помощники вызывали у Б. неприятие: Нина, Михаил Николаевич, Иван Силаевич, Павлина Андреевна и другие. Сам он, возможно, и сумел бы что-то сделать, но не хотел делать. Надя была права – не хотел! Возможно, и не умел. Во всяком случае, как это сделал Михаил Николаевич, Б. никогда бы не сделал. Приготовленные для рамы на лоджию стойки Михаил Николаевич считал некачественными. Можно обойтись, считал Б., а «Михаил Николаевич, - пишет Б. в своем письме ко мне, - съездил в лес, заготовил стойки для лоджии, привез их, теперь их надо строгать и красить» (жаловался Б., не желая даже на это тратить своих усилий). С досадой Б. сообщал и о том, что Михаил Николаевич как не нужные отверг и принесенные им болты. Механик по специальности Михаил Николаевич знал, что не всякие болты будут надежно держать раму, к тому же любое дело он не любил делать кое-как. Б. нужно было поскорее отделаться от «мелочей» быта, чтобы перейти к «крупномасштабным проблемам человечества». «С ним нелегко, - жаловался он на Михаила Николаевича, - что есть, использовать не желает, а можно было бы (неподходящие стойки и болты?- Е.Е.). Но возражать ему невозможно, сильно сердится (и справедливо – Е.Е.). С работы, похоже, надо уходить (опять?), грабеж безбожный, мало платят. Люди бегут (не он один?). В марте гонят в командировку на Урал, но там голодно (главное!). Еду мою Михаил Николаевич не ест (и правильно делает – Е.Е.). Просьба узнать адрес с индексом и номером телефона директора института международных экономических и политических наук РАН Богомолова О.Т. Пусть Надя сообщит по телефону. Б.». Да! Вот куда рвалась его «мыслящая индивидуальность», не чета индивидуальностям, «не мыслящим», по убеждению Б., таким, как Михаил Николаевич и все прочие! А вы к нему с какими-то болтами, стеклами, бельевыми веревками и прочей мелочью… Но в этих «заботах» о благах человечества опасность голода для самого себя (голодно на Урале!) пугала его прежде всего. Из любви к человечеству? Скорее в заботе о себе любимом.
Наш сосед по саду – Михаил Николаевич Кардаков – мой самоотверженный помощник (вечная память ему!), с самого начала (апрель 1978 года), как и все такого типа люди, молчаливо не уважал Б. В «Обретенном времени» Марселя Пруста я нашла потом объяснение этому, как оказалось, не только русскому явлению: «По-настоящему умные и серьезные труженики испытывают какое-то отвращение ко всем, кто сопровождает поступки суесловием, набивая себе цену». Вот за что, молча, порицал Б. Михаил Николаевич. До сих пор грубо обрывает всякие попытки деда набивать себе цену Володя старший!
Свободное копирование
