1 июня Вове исполнилось пять лет. «А ведь дата-то круглая», – писала Надя. – «Пять лет – это очень много, он ведь уже все понимает, осмысливает, оценивает и даже критически мыслит! И у него уже есть, что вспомнить. Только пять лет! Ну, надо же, уже пять лет! Ну, держитесь! Оказывается, Вовка вступил в самый болтливый возраст. В журнале «Вокруг света» я вычитала, что чемпионами-говорунами являются дети от 5 до 10 лет. При отсутствии собеседника они не огорчаются – разговаривают сами с собой и произносят по 14 тысяч слов в день». Но нашего Вову увлекала деятельность. В июне на наш участок завезли пятитонный самосвал торфа, большая часть которого оказалась на проезжей части улицы. Ее надо было очистить. Мой пятилетний внучек схватил лопату и по-мужски отгребал торф с улицы на участок. Я была потрясена. Он ни разу не присел и не бросил лопату, пока не довел работу до конца.
Передо мной записная книжка за 1983 год с расписанием занятий в педагогическом и политехническом институтах. Здесь же расписание государственных экзаменов на дневном и вечернем отделениях пединститута. В этой книжке выписки из взятого у М.Г. Седова двухтомника «Лавров. Годы эмиграции», в 1974 году изданного в США и в Голландии. В ней следы моей работы над статьей о Дикштейне, авторе брошюры «Кто чем живет?» - популярного изложения «Капитала» Маркса. Я завершила работу над этой статьей и под названием «Учебник для народа» отправила в редакцию журнала «Вопросы истории КПСС» в мае 1983 года.
В моей записной книжке за 1983 год содержатся многочисленные заметки о чтении мной лекций в городе и по районам области. В этом юбилейном для Липецкого политехнического института году (десятилетие) я завершила свою трехлетнюю работу над сбором материала и оформлением его в историю института. Вот когда я узнала многое о людях, с которыми мне пришлось работать. Это было интересно и полезно. Не обошлось и без курьезов. Материал в эту историю подавали все, в том числе и сотрудники нашей кафедры. Мне предстояло придать этому материалу форму и единый стиль. Когда был готов макет этой книги, он был принят с одобрением. Запротестовали лишь две сотрудницы нашей кафедры – Тамара Степановна Шестакова и Александра Карпова Фуфлыгина. Мотив был один: в макете не видно было их «Я». «Макет посвящен истории института. О себе Вы можете рассказать в своих воспоминаниях», - объяснила я. Они поняли мои мотивы.
Эту историю ректор института Ю.Д. Железнов использовал во время праздника, организованного для первокурсников набора 1983 года. Они работали на сборе яблок в совхозе «Агроном» в Лебедяни, и праздник проводился как посвящение их в студенты. Стержнем всей программы художественной самодеятельности был макет истории института. На его основе потом создавался музей института. В этом празднике принимала участие и Аленка. По моему предложению она приехала в совхоз и работала в составе самой симпатичной мне группы с металлургического факультета. Вместе с ними она жила в общежитии. Вела себя достойно. Ребята уважали ее и с интересом слушали ее рассказы. Как-то эта группа отмечала день рождения кого-то из своих товарищей. Г.В. Купцов и иже с ним преподаватели этого факультета засекли группу, написали докладную в ректорат с предложением об отчислении из института всего состава группы. Я была комиссаром отряда и запротестовала, потому что все коллеги Купцова и он с ними проводили время в постоянном пьянстве, пренебрегая своими служебными обязанностями. Геннадий Васильевич стал вразумлять меня в том, что я будто бы не понимаю «простой вещи» - наличия двух моралей. Одна мораль - для офицера, другая – для солдата. В том же виде - для преподавателя и студента. Я понимала эту мораль, знала, что ею держится советская система, но не принимала ее. Ребят мне удалось отстоять. Но когда я появилась в институте, наш парторг Владимир Александрович Зайцев (царство ему небесное), встретив меня, сообщил: «На Вас в партком поступила жалоба». – «Чья?» - «Г.В. Купцова». – «Предложите ему забрать ее, если он не хочет огня и дыма». Я отказалась читать этот образчик имитации деятельности. На следующий день меня догоняет Купцов и, кланяясь, благодарит меня за мое восприятие его «жалобы». Он был не одинок - так «действовали» все поклонники двойной морали.
А мне в этом отряде студентов пришлось быть ответственной за все: за качество питания, за обеспечение условий человеческого существования и даже за оказание первой медицинской помощи. Пришел как-то ко мне парень с огромным чирием на руке. Я понимала, сколь неимоверны его страдания, вспомнила свою практику военных лет в детском доме и попросила его довериться мне и не волноваться. После моей «операции» - удаления корня чирия - яма на его руке оказалась глубиной более сантиметра. Сделав все, что нужно, я попросила его остаться сидеть на скамейке, повернув больное место к солнцу. Через полчаса он прибегает ко мне и с облегчением говорит: «Спасибо. Я заново родился». В моем «медпункте» проколов не было. И управляющая 7 отделением совхоза «Агроном» Любовь Васильевна Копылова, смеясь, говорила: «Давайте, мы оформим Вас на полставки медработника». Эта среда и обстановка в отряде очень благотворно действовали на Аленку. Несколько дней в этом отделении совхоза провела и Надя перед своим отъездом на практику. Она должна была работать телефонисткой на АТС в Москве. Любовь Васильевна однажды говорит мне: «Какой богатый внутренний мир у Вашей дочери. Ей не нужна кампания. Она самодостаточна. Но ей будет трудно в современной среде».
В течение ряда лет я работала со студентами на сборе урожая яблок и убедилась, как важно для человека в любом возрасте ровное внимание, ровное отношение, вовлечение и проведение его через литературу и искусство. В то лето Аленка уезжала от нас заметно умиротворенным человеком, даже кое-что заработала. Но надолго ли? Ведь она была уже серьезно больна. В сравнении с ней Анна вела себя иначе. Всю эту разноплановую и напряженную работу я смогла тогда выполнять потому, что мои домашние тылы обеспечивала Анна. Она хорошо помогала мне, но Вова жил у нас.
Летом 1983 года Вова ездил со мной на экскурсию в Воронежский заповедник. Экскурсию организовал местком нашего института. Нам показали хатки и плотины бобров и их самих. Редкостные животные и растения – все привлекало внимание моего малыша. На обратном пути нас сводили в Воронежскую картинную галерею. С каким неподдельным интересом рассматривал он картины! И я вспомнила – трехлетним малышом он с интересом рассматривал картины художника Герасимова в его доме-музее в Мичуринске. Завидную для его пятилетнего возраста самостоятельность проявил Вова в поисках интересного для себя занятия. Он обошел все дома по улице Плеханова, в полуподвалах которых энтузиасты устроили различные кружки для детей. Побывал у радиолюбителей, на некоторое время остановился на кружке шахматистов. Мы поддержали это его увлечение. Когда он стал остывать к этому увлечению, я напомнила ему запиской: «Вова, иди на шахматы». Он не без ехидства к этой моей записке приписал печатными буквами: «Вава иди еш бяку» и рядом «Карлосон был вкамандировке в Маскве».
В нашем доме жил мальчик его возраста Вася. Они дружили, и вместе ходили в магазин «Океан» собирать около кассы рассыпанную мелочь. Прихожу я однажды с работы, сидит он у подъезда на скамеечке и, разжимая кулачок, показывает, сколько у него денег. «Давай мне», - говорю. – «Нет, это мое», - отвечает Вова. – «Хорошо, - говорю я его языком, - ты сам на них купишь хлебушко, на хлебушко маслинько, на маслинько сыр, еще и котлетку сделаешь. Хорошо?» Он подумал, подумал и говорит: «Нет, на, возьми». Он понял, как мало у него капитала. Я запретила ему ходить в магазин собирать монетки. Но за хлебом в булочную напротив нашего дома он уже ходил давно. Готовить ужин и накрывать на стол для всех членов семьи он очень любил. По преимуществу это была глазунья, и она у него почему-то никогда не прилипала к сковородке даже при очень малом количестве масла. Он никогда не старался положить в свою тарелку больше, чем клал остальным.
Монеток в магазине они с Васей больше не «стреляли». Стали играть у нас в квартире. Прихожу как-то – в квартире ничего не видно от дыма. Вовка заливает пол в кухне – они костер там разводили. Васька от страха убежал, а наш сообразил, что надо сделать. Так он и любимое для себя занятие сам выбрал. В доме напротив преподаватель факультета искусства и графики нашего пединститута организовала для детей кружок керамики. Здесь на несколько лет и осел наш Вова. Больше двух часов мог он сидеть, не сходя с места, и лепить удивительные озвученные игрушки. Все это время я с удовольствием наблюдала за ним и его руками. «Умные у него руки, - говорила Раиса Григорьевна Федорина, - в одно время с головой работают». Немного, но сохранились у нас его игрушки. Раиса Григорьевна очень надеялась на то, что это его увлечение станет его специальностью. В ее кружке, кроме Вовы, был еще один талант – малышка Люба. Как самозабвенно они оба работали! Осенью 1983 года по абонементам, которые имелись в нашем месткоме, я стала водить его в бассейн при спорткомплексе «Спартак», в котором когда-то учились плавать Аня и Надя.
Свободное копирование
