В том 1978 году у нас с Надей была не только эта обязанность – растить маленького мальчика. По заявлению Б. нам и персонально Анке выделили по 4 сотки земли в районе села Капитанщино. Когда нам сообщили о номерах выделенных нам участков, я сказала Б.: «Ты просил землю, бери и обрабатывай ее. Мне некогда ею заниматься». Но мне первой пришлось ехать туда. Я работала по расписанию, и свободных часов у меня было больше. Земля, «дарованная» нам государством, произвела на меня удручающее впечатление: «бетон», покрытый редкими сорняками. Старики-аборигены рассказали мне, что со времени коллективизации этот участок земли, с трех сторон окруженный лесом, считался не пригодным для возделывания. Вот эту каменную целину нам предстояло поднимать. Как и все живое, мне стало жалко эту брошенную, никем не ухоженную землю. Она тоже нуждалась в любви и заботе. Казалось, она и взывала к этому. В ту весну я смогла посадить на этой земле лишь полоску клубники. Когда долго не было дождей, для полива мы брали воду в родниковом водоеме. Он был частью пересохшего русла реки. Окруженный густыми зарослями ольхи, этот водоем служил еще и прекрасным местом для отдыха и купания.
Надюша никогда не давала обещания помогать мне. И я никогда не просила ее об этом. Она сама догадывалась о том, когда и в чем надо помочь не только мне. В один очень жаркий день она без моей просьбы поехала со мной на участок. Мы с ней стали носить воду из водоема и спасать несчастную клубнику. Я видела, как трудна эта работа для девочки, и несколько раз предлагала бросить ее. «Я брошу только вместе с тобой», - заявила она. Мы принесли с ней из водоема 50 ведер воды. И только вылили последние 2 ведра, как хлынул ливень. Он продолжался три дня без перерыва. Так же поступила она, когда появилась необходимость запастись навозом. На той стороне, где находились наши участки, на краю села высилась огромная куча навоза. Посоветовавшись с Надей, мы с ней решили набрать в этой куче и привезти на участок 15 тачек навоза. Почему 15? В книжном магазине ей пригляделся том европейской поэзии XVII века. Он стоил 15 рублей. Я согласилась и купила не только этот том, но и книжку Льва Гинзбурга по истории поэтических переводов. Потом мы еще купили навоза по 15 рублей за самосвал для того, чтобы на этой бесплодной земле можно было что-то выращивать. Осенью местком нашего института собрал от каждого садовода заказы с перечнем саженцев деревьев и кустарников, которые каждый из нас желал посадить на своем участке. Саженцы были доставлены. Что можно было посадить до наступления холодов, мы посадили, остальное прикопали до весны. Так вдвоем с Надей мы начинали подъем этой целины.
На повороте к той улице, где были наши участки, кто-то привез и бросил за ненадобностью вот это чудище – бак. Б. подобрал его, приволок на участок и превратил его в «емкость» для поливной воды. Мне приходилось делать подъем-спад, чтобы из верхнего отверстия зачерпнуть ведро воды, спустить его вниз, спрыгнуть самой и полить грядку. Наш сосед, молчаливый, деловой с умелыми руками Михаил Николаевич Кардаков (царство ему небесное) смотрел-смотрел на мои «упражнения» и пришел на наш участок с инструментами. К этому чудищу внизу он приделал кран, насадил на него длиннющий щланг с металлическим распылителем, который доставал и до Анкиного участка, и тяжелая работа по поливу стала для меня приятным занятием. В июле 1978 года моя помощница уехала в спортивный лагерь «Березка». Он находился в Кривце. Вот они уже большие и прекрасные девочки! Надя в белом костюме с мячом в руках.
Все вокруг нас начали строить дома. На нашем участке Б. соорудил шалаш. «Неужели округа лишится такой достопримечательности?», - весело сокрушалась Надя в письмах из Москвы в 1982 году. Не лишилась округа этой достопримечательности – единственное сооружение рук Б. продолжало стоять там и в 2008 году, когда в последний раз я посетила Капитанщину. А в 1982 году об этих унылых достопримечательностях нашего садового участка Надюша писала и предлагала: «Давайте выкрасим наш бак в красный цвет и разрисуем черными чертями! И будет еще одна достопримечательность. А забор-то, забор! Ничто так не выражает характер человека определенного типа, как вид и состояние изгородей, которыми он окружает свой избранный клочок божьей земли». Балладу о заборе она позаимствовала у Джона Моррисона. Вдвоем с Моррисоном они прекрасно обрисовали «трудовые отличия» главы нашего семейстава. Кропотливый физический труд, считал Б., был противопоказан ему. Действительно, любое делание с ножом или топором в руках, дома или на садовом участке, - непременно заканчивалось у него травмой. «Значит, любое дело он делает с явным нежеланием», - объясняла Надюша результаты трудовых «подвигов» отца. Иоанн Кронштадтский о таких типах писал, что они «боятся, как бы не заболеть от трудов и – покоятся». «Старательно покоился» и Б.. Архимандриту одного из монастырей Рязани как-то пришлось поучать послушников, тоже пожелавших «покоиться». Он сказал им: «Смажьте трактор и поставьте. Через 15 лет вы его не сможете завести. Сколько пользы сделает трактор, если эти 15 лет он будет работать! Так и человек, который не «покоится»». Много «покоился» Б., но результатами наших трудов и трудов нашего соседа Михаила Николаевича пользовался с удовольствием.
Наш сосед Кардаков Михаил Николаевич на своей маленькой «Победе» возил бревна из ближайшего леса и от фундамента до крыши построил дом своими руками. Он соорудил на своем участке финскую баню, которой каждую субботу пользовались и мы. На изгородь, сделанную его руками, приятно было посмотреть. И общаться с ним тоже было приятно. Он был человеком дела, внимательным, добрым и щедрым.
Свободное копирование
