В апреле по линии областных организаций общества «Знание» состоялся обмен делегациями городов-побратимов Липецка и Винницы. В составе Липецкой делегации в Винницу поехала и я. В гостинице со мной в номере оказалась киевлянка Альбина Петровна Беспрозванная. Она приезжала в пединститут на экзаменационную сессию. Моя встреча с ней и последующее знакомство оказалось даром судьбы. На Украине тогда легче было с приобретением детского трикотажа, и она несколько лет потом помогала мне одевать моего первого внука. Поездка в Винницу была интересной и по назначению нашего посещения этого интересного украинского города. Была конференция, состоялись лекционные выступления членов нашей делегации на винницких предприятиях. Для нас была организованы экскурсии. В первую очередь нас свозили к месту, где сохранились развалины бункера Гитлера, в котором он со своими генералами разрабатывал план контрнаступления перед Корсунь-Шевченковской операцией в ВОВ. Посетили мы литературно-мемориальный музей М.М. Коцюбинского, Винницкий краеведческий музей. Свозили нас в Тульчин, где стоит интересный памятник А.В. Суворову, в Немировском педучилище мы посетили комнату-музей Марко Вовчок. В этом здании до революции размещалась мужская гимназия. В 1875 году ее закончил один из организаторов и страж «Земли и воли» и «Народной воли» Александр Дмитриевич Михайлов. Самой сладкой экскурсией было посещение Винницкой кондитерской фабрики, на которой каждому из нас подарили по коробке особого сорта конфет: фабрика производила их для отправки в отдел снабжения работников ЦК КПСС.
Оттаяв от своих тяжких «приключений», Анна написала письмо в Набережные челны некоему Владимиру Белянову. Мне она назвала его отцом своего ребенка. Но за отсутствием адресата ее письмо вернулось назад. Я прочитала его. В нем Анка изображала свою значительность и хвалилась тем, в каком раю она живет, что готовится поступать в институт и с нею якобы уже занимаются преподаватели, живущие в нашем доме. Она сообщала адресату, на каком конкретно этаже живет математик, физик, химик, литератор и т.д., посвящающие долгие часы подготовке ее к поступлению в институт. Она выступала в своей роли. Впоследствии, когда я бывала на работе, она перерыла все мои бумаги и изъяла все, что в какой-то мере могло компрометировать ее. Исчезло и это письмо. Исчезли многие фотографии. Она не понимала того, что из памяти ее матери, пока жива эта мать, она, ее дочь, исчезнуть не может со всеми ее взлетами и падениями.
Финансово-экономический отдел КАМАЗа возглавлял тогда бывший однокурсник Б. Дмитрий Ханин. В последнем семестре нашего обучения в МГУ мы часто гуляли втроем на территории университета, и Д. Ханин меня хорошо знал. На свое письмо к нему я получила исчерпывающую информацию об этом молодом человеке. Он навел справки в Управлении кадров КАМАЗа и писал: «Белянов Владимир Николаевич 1953 года рождения работал на заводе двигателей Камского автомобильного комплекса в качестве слесаря-ремонтника.
22 января 1978 года он уволился с завода. Больше никаких данных о нем нет». Кто был «отцом» малыша – Мещеряков или Белянов? Неизвестно до сих пор. Но во внешности моего Володи нет ничего от Мещерякова. По моим наблюдениям за ним на протяжении 30 лет его жизни многое в нем совпадает с тем, что Анна рассказала мне весной 1978 года о В.Н. Белянове. Существенно, к счастью, отличается он и от своей матери. Он другой – и телом, и душой.
Тогда весной 1978 года Женя Мещеряков буквально висел на телефоне, требуя позвать к телефону Анну. После моих неоднократных отказов на пороге нашей квартиры появился он сам. Боже мой! Передо мной стоял маленький, тщедушный мальчик. Одновременно с этим младенцем за Анной ухаживал высокий, красивый с выразительными голубыми глазами студент машиностроительного техникума Илья Белоусов. Были около нее и другие ребята, видные спортсмены. По ее рассказам и Владимир Белянов отличался приятной внешностью и статной фигурой. Я их не видела, а Илье, которого хорошо знала, стоявший у порога Мещеряков был по пояс. Войдя в квартиру, он расплакался и сквозь слезы произносил: «Я не могу без нее». – «Не можешь?» - спросила я. – «Не могу», - повторил он несколько раз. «Если не можешь, забирай ее в том виде, в каком она сейчас», - на дворе был конец марта. – «Куда я ее?» - ответил этот младенец. «Если не знаешь, куда, оставь в покое наш телефон и забудь дорогу к этому дому», - отрезала я. Больше он не звонил и не приходил. Лишь однажды меня посетила его мать. Она искала концы пропавших в ее квартире облигаций на довольно крупную сумму. «Это не ко мне, спрашивайте у своего сына», - сказала я несчастной женщине.
Анна много рассказывала мне о своих похождениях. Как и раньше, я, молча, слушала ее, не прерывая ее откровений. И поняла – этим похотливым мальчиком она могла командовать, вертеть им как живой игрушкой, послушной и преданной, как собачка. На фоне этого тщедушного мальчика можно было подчеркнуть свои «достоинства», потешить свое себялюбие. И в недошедшем до Белянова письме она старалась показать ему свою значительность. Показать то, чего ей никак не удавалось сделать в семье. Отсюда и ее выискивание «недостатков» в характере Нади, о которых она сообщала мне в Ленинград в июне 1974 года. Отсюда охаивание ею всех учителей, которые учили ее в школе, и сотрудников общежития на КАМАЗе. Потом она перейдет к «выявлению» и муссированию недостатков в характере отца, за ним последует и моя персона. Для этой породы людей выискивание недостатков в ком-нибудь – это способ самоутверждения. Одни из них испытывают удовлетворение от того, что не упускают даже малой возможности указать коллеге по работе на недостатки в его внешнем виде: в прическе, покрое платья, в цвете лица и т.д. В школе №80 в Кемерово такую «зоркость и наблюдательность» в нашем коллективе проявляла Людмила Афанасьевна, независимо от присущих ей положительных черт характера. В Липецком политехническом институте на нашей кафедре такой была Тамара Степановна Шестакова. Обе умные, деятельные, но они не состоялись в том, на что считали себя наиболее способными. Но их обеих отличала доброта и участливость. Другие же, не состоявшиеся ни в чем, идут глубже. Эти копаются в особенностях характера, шаржируют поведение, речь, манеры, проявляя разностороннюю «зоркость и наблюдательность» в поисках «пагубности» в окружающих. Этими движут злоба и зависть. Доброту они считают глупостью. Сейчас в подтверждение своих наблюдений я могу сослаться на «Исповедь» Блаженного Августина, на труды Иоанна Кронштадтского, Архимандрита Рафаила и философа-богослова Николая Федоровича Федорова. В конце 1970-х годов я могла располагать лишь своими наблюдениями.
У меня была лечащий врач-эндокринолог, Нина Алексеевна Левина, которая по одной фразе, высказанной такого типа людьми по телефону, давала им исчерпывающую характеристику. Она была яркой противоположностью этим типам. Свое появление в больничной палате она всегда начинала фразой: «Какие вы у меня прекрасные!» И каждой из нас находила, что сказать в ободрение нашего внешнего вида и внутреннего состояния. Когда она сама тяжело и безнадежно заболела мы, ее бывшие пациенты, до самой ее кончины по очереди дежурили у постели больной.
Свободное копирование
