Вот в такой ситуации я отпечатала на машинке свою первую работу, в которой уже знала, что я должна сказать, изучая новые документы. В конце сентября 1968 года со своей отпечатанной на машинке работой я появилась в актовом зале факультета на улице Герцена. М.Г. Седов набросился на меня: «Что это за аспирантка, которая по полгода не является к своему научному руководителю!?» - «Михаил Герасимович, не надо расстраиваться. Вот моя работа, прочитайте». Я попрощалась с ним и поехала в общежитие. Через 45 минут я поднялась на свой 8 этаж, а дежуривший на телефоне у пульта аспирант говорит мне: «Звонил Седов и просил немедленно вернуться назад». Возвращаюсь. Перед Михаилом Герасимовичем сидят, понурив головы, три аспиранта первого года обучения и с ними тот А. Афанасьев, с которым мы вместе сдавали кандидатский минимум по специальности. И Седов, указывая на меня, говорит: «Вот женщина, на которой я хотел ставить крест. Она же принесла мне работу, которая, будь она из области естествознания, была бы открытием». Такого дифирамба от Седова я не ожидала. Следуй я «советам» Б., никогда бы мне не пришлось испытать радость творчества. М.Г. Седов действительно проверял меня. Значит, находясь в больнице, я сумела найти стержень своей диссертации и приступила к ее написанию. В моем распоряжении оставалось 1,5 года.
В ноябре во время своего отпуска к нам прибыл Б.. С Анютой он учил таблицу умножения, учил сложению и вычитанию с переходом через десяток. Учил строго. И положительные результаты в Анютиной учебе стали более заметными. По отношению ко мне он перешел к практической переделке моей натуры, к приспособлению ее к его жизненным ориентирам. Каждый раз Б. подробно объяснял мне, что и как я должна сказать, как повести себя, как поступить и действовать, если я собиралась к кому-то с визитом, готовилась к выступлению или к беседе. Молча выслушивая его рекомендации, я поступала в зависимости от ситуации и от того, с кем в то или иное время мне приходилось иметь дело. Ситуации, как правило, мне были известны лучше, а слышать и стараться понять собеседника или аудиторию слушателей меня учили давно, долго и требовательно. Использование мною именно этих уроков приводило к положительным результатам мои визиты, беседы и выступления.
В течение своего отпуска в поисках работы Б. объездил ближайшие к Москве города, соглашаясь на временное проживание в общежитиях. Согласие принять его на работу он получил только во ВНИИМЭТ в Калуге. Он отправился в Кемерово оформлять документы. В военкомате Б. получил разрешение на прописку в нашей кемеровской квартире Геннадия, только что освобожденного из заключения. Потом он нашел ему работу, устроил его на учебу в строительном техникуме, в котором сам читал лекции. Даже учебниками снабдил Геннадия. В который раз в жизни щедро одарив брата, 12 декабря 1968 года Б. оформил свое увольнение в НИИХП и уехал поближе к нам. Самым близким городом для него оказалась Калуга. 3 января 1969 года ВНИИМЭТ принял его на должность старшего инженера группы экономики и организации производства отдела научно-технической информации. Теперь на субботу и воскресенье он мог приезжать к нам, принимать прямое участие в наших делах, отдыхать с нами и в воскресенье вечером возвращаться в Калугу. Каждый раз он уезжал с запасом приготовленной пищи, которую ему можно было использовать в течение нескольких дней. Общежитие, в котором он получил место, было ужасным.
Семейные обязанности существенно тормозили мою работу над диссертацией. К тому же она была не единственной моей аспирантской обязанностью. Отдел аспирантуры нашего факультета обязал меня читать лекции на подготовительном отделении филологического факультета. Подбросил мне заботу и М.Г. Седов – он посоветовал мне удовлетворить просьбу Н.И. Нимакова подготовить к поступлению на истфак дочку одного работника министерства культуры. Ни от одной из этих обязанностей я не могла отказаться, хотя каждая из них требовала от меня серьезной предварительной подготовки и немалой затраты времени. Пришлось искать выход. Его подсказала Нина. Она предложила мне привезти дочек к ней. Одну из них – куда ни шло. Но обеих? – Надо было иметь совесть. У нее ведь было уже четверо своих детей, и четвертой не было еще и года.
Свободное копирование
