14. Смерть Сережи и тети Нины.
Как раз в промежутке, перед переменой мест работы сыграли свадьбу Алеши. Он не хотел большой гулянки, сам поставил условие, чтобы было не больше тридцати человек. Гуляли один день, готовили сами, о помещении договорилась мать невесты. Использовали дискотеку технологического техникума, мать Гали там преподавала, ей разрешили, как своему работнику, без всякой арендной платы.
Родители Гали не захотели приглашать никаких музыкантов, решили ограничиться музыкальным центром. Договорились с профессиональной ведущей. Но самым лучшим моментом в свадьбе оказался тот, когда Сережа взял гитару, и все собрались вокруг него. Он пел сам, дуэтом с женой, пели все вместе. Когда стали выбирать песню, знакомую всем, такой оказалась «Живет моя отрада». Сережа признался, что у него было такое чувство, будто он своего сына женит. Тети Нины на свадьбе не было, не пошла.
С нашей стороны было двенадцать человек, со стороны невесты немного больше. Все упиралось в нехватку денег. Галя училась на третьем курсе химического факультета университета, учиться еще два года. В ее семье, кроме нее, еще двое детей. Младший брат немного старше моего Павлика.
Квартиру для молодых предложил Колесников. Он стал начальником экспедиционной базы. Их организация предоставила квартиру семейной паре, а они уехали за границу, не выписавшись из этой квартиры. За границей они жили уже несколько лет, возвращаться не собирались, квартира им не нужна, они о ней и не вспоминают, а у нас, с нашими законами, никому продать и передать ее нельзя, поскольку в ней прописаны люди. Квартира была далеко не в лучшем состоянии, договорились, что Алеша сделает там ремонт, а потом будет платить только то, что положено по квитанциям, за двоих, прописанных в этой квартире. Таким образом, Алеша оказался рядом с Сережей, тот жил с женой и сыном в одном из соседних домов.
День рождения Алеши пришелся на понедельник или вторник, поэтому Алеша решил отпраздновать заранее, в выходные. Пригласил только нас, своих самых близких родственников, но мать заболела, мы пришли вдвоем с Павликом. Тогда Алеша предложил позвать Сережу, благо он живет недалеко. Павлик сбегал за ними, они пришли все трое: Сережа, Ирина, Коля.
Прибежал сначала Коля. Ира не хотела идти, но Сережа ее все-таки уговорил, они пришли вместе.
У Сережи вдруг периодически стал пропадать голос, никакое лечение не помогало, и мысли возникали самые неутешительные, все разом вспомнили, что отец Сережи умер в сорок лет от рака горла. Сереже в этом году исполнилось сорок лет.
Гитару он принес, подыгрывал мне, но петь сам не смог, слезы на глазах выступили от огорчения. Посидели хорошо, Сережа проводил нас до остановки автобуса, поцеловал меня на прощание. Рассказывал о сыне, говорил: «Пора, пора выбираться из дерьма. Мы росли, у меня даже велосипеда не было». Сережа с тетей Ниной жили значительно беднее нашей семьи. Зарплата у медсестры невысокая, нужных связей у нее не было. Выручали только дополнительные дежурства, иногда она по двое суток не приходила с работы. Стало легче, когда она получала пенсию и зарплату, но вскоре их собрали и предложили «освободить дорогу молодым, молодежи работать негде». А сейчас Серёжа обзавелся хотя и старенькой, но машиной, Коле купил компьютер, поменял холодильник.
Приснилось, что я нахожусь в тюрьме, в камере, меня должны убить, и ничто меня уже не спасет. Чувствую предсмертное томление, вижу направленный на меня нож, теряю сознание. А потом прихожу в себя и удивляюсь, что почему-то я еще жива. Мне объясняют: «Да, ты жива, а Надю рядом с тобой зарезали».
Когда позвонил Алеша и сообщил о смерти Сережи, я сначала ничего не поняла: «Что ты говоришь? Кто умер?» Он повторил: «Сережа!» Тогда я начала реветь, с трудом воспринимая то, о чем продолжает говорить Алеша.
Сережа задохнулся в гараже в своей машине. Он был выпивши, поссорился с Ириной, ушел, она думала, что к матери. Ночью Ирина его не искала, встревожилась только, когда позвонили с работы и спросили, почему он не пришел, работу он никогда не прогуливал, сколько бы ни выпил накануне. Ирина прибежала к Алеше, стали искать Сережу вместе. Не сразу, но все-таки сообразили посмотреть в другом гараже, которым они обычно не пользовались. Он был там, уже холодный. До последнего в машине работал мотор, и играла музыка, он просто уснул и не проснулся. Ушел, заслушавшись.
Хоронили его из старого дома, говорят, он выражал когда-то такое желание, а может быть, просто Ира боялась покойника в квартире. Тетя Нина не кричала, не голосила, она сидела рядом с гробом, сразу съежившаяся, сильно постаревшая, и тихо просила: «Возьми меня с собой, сынок. Как можно скорее. Что ж вы, Креличи, такой необыкновенной доброты и такой короткой жизни?».
У Сережи даже румянец на щеках сохранился, говорят, так бывает при отравлении угарным газом.
На стене висела его гитара с оборванной струной. Сразу вспомнилось:
Не дают мне больше интересных книжек,
И моя гитара без струны.
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
Можно только неба кусок, можно только сны.
Лучше бы он ездил на велосипеде и играл на своей гитаре. Ну не создан он был для накопительства! Его душа – это гитара и такие же, как он, добрые друзья.
Тетя Нина осталась одна. Я приходила редко, мешали какие-то дела, не хотелось лишний раз скандалов с матерью. Мать и сейчас не стеснялась выказывать свое недовольство, устраивать сцены ревности.
Свободное копирование
