В марте бывают оттепели, но еще холодно, без отопления не посидишь, а у них что-то случилось с автоматическим газовым котлом. Разобраться Славе, работавшему слесарем, оказалось не под силу или не до того было. Они и снег-то во дворе никогда не чистили, перелезут через сугробы и идут, тетя Нина берет лопату, отгребает. Лидка ушла в очередной запой, где-то гуляла со своими дружками и подружками, такое тоже частенько бывало. Слава мерз, укрывался несколькими одеялами. Лидка иногда появлялась, подсмеивалась над ним и исчезала.
Тетя Нина позвонила матери днем: «Приходи, кажется уже все». Мать убежала, вскоре и я отправилась в тот дом. Слава лежал на кухне возле раковины, упав на трубу. Голова откинута, одна нога согнута в колене, на полу кровь, кровавые отпечатки на стене и двери в комнату.
Ночью тетя Нина слышала какую-то возню наверху, потом грохнуло, как будто упало что-то тяжелое, и все затихло. Идти сразу к нему она побоялась, пьяный он очень агрессивный, может оскорбить, может и ударить. Утром она звонила к нему, стучала, звала, никто не отвечал. Побежала за соседом, вместе открыли дверь, запертую изнутри на крючок, вошли. Хорошо, что было уже светло, и никто не зажег свет, не чиркнул спичкой. В кухне сильно пахло газом, газовые краны на плите были открыты.
Слава перерезал вены, кровь текла, но сознание он, видимо, не терял. Тогда, как можно было судить по кровавым отпечаткам, он закрыл дверь в комнаты, одеждой с вешалки заткнул щели под дверью, выгнал кошку и собаку в коридор и открыл газ. Теряя сознание, упал возле холодильника, задел его, тот соскочил с деревянных планок, на которые опирался, покосился. Удар холодильника об пол и удар от падения тела услышала тетя Нина.
Вызвали милицию, те долго и подробно записывали показания тети Нины, расспрашивали как он жил, с кем, где его сожительница. Мать не хотела говорить о том, как он пил, хотя на подоконнике стояла пустая бутылка из-под спирта «Роял», кружка на столе.
Искали возможного убийцу. Я подтвердила, что это, скорее всего, самоубийство, тем более он и до этого как-то пытался перерезать вены, правда перед самым приходом отца, уже слыша его шаги. На серванте нашли записку, написанную неровным почерком, прерывающимися линиями – так он писал в последнее время, руки дрожали, не было координации движений. Он ни к кому не обращался, не прощался, написано было следующее: «Глаза все хуже. Работать не могу. Писать не могу». В общем-то, это объясняло его поступок, и это можно было считать предсмертной запиской.
Организацией похорон пришлось заняться мне, больше некому. Денег не было, в этот период месяцами не выплачивали зарплату, я недавно начала работать на «Красном Октябре», Алеша учился в Саратове, жил на квартире, за квартиру нужно было платить вовремя, иначе выгонят. Написала заявление на имя директора, небольшую сумму из моей зарплаты мне выдали, еще где-то сумела занять. Лидке, как потом выяснилось, выдали на заводе материальную помощь, она ее истратила на свои нужды. Помогал Сережа, приехали Юля с Васей.
- Сколько у вас будет народу на поминках?
- Не знаю.
- Как это вы не знаете, мы у себя в деревне всегда знаем.
- У нас может прийти кто угодно.
Собрались алкаши со всей округи. Вовка Варламов, который пробил Славе голову в свое время, взялся нести гроб, покачнулся, чуть не уронил. Я обратила внимание в машине на то, как меняется выражение лица у Славы. Не знаю, как это происходит, может быть, игра света, но уголки губ явственно сложились в горькую, саркастическую усмешку. Тетя Нина тоже обратила внимание: «Смотри, меняется лицо». Потом я нашла в тетради Славы стихотворение незнакомого мне до этого автора, Бориса Чичибабина, переписала его полностью.
"Мне снится грусти неземной
Язык изустный,
И я ни капли не больной,
А просто грустный.
Не созерцатель, не злодей,
Не нехристь все же –
Я не могу любить людей,
Прости мне, Боже.
…
Есть даже и у дикарей
Тоска и память,
Скорей бы, Господи, скорей
В безбольность кануть.
Скорей бы, Господи, скорей
От зла и фальши,
От узнаваний и скорбей
Отплыть подальше!"
Свободное копирование
