Я провела в этой больнице с Алешей два месяца, чего только не насмотрелась. Именно после этой больницы у меня появилось намерение родить второго ребенка. Артрит – почти неизлечимая болезнь, мне хотелось, чтобы у Алеши был хотя бы один близкий человек. Разные, конечно, отношения между братьями и сестрами, взять нас со Славой, но пусть будет какой-то шанс.
Кто была та женщина, с которой отец познакомился или встретился, будучи знаком с ней раньше, я не знаю. Думаю, что порядочная, неплохая женщина, не чета соседке, и чувства у них были серьезные. Даже предполагаю сейчас, что это она работала воспитательницей в санатории, где лежал Алеша, отец туда часто приходил, помогал им делать какие-то стенды. С отцом мы на эту тему никогда не говорили. Она писала отцу на мой адрес, когда я находилась в больнице с Алешей во время операции, а мать перехватила одно из писем. Разумеется, был скандал, но оборвала отношения женщина сама, объявив отцу, что выходит замуж. Все это рассказывала мне позднее мать. Отец напился после того сообщения, плакал и жаловался ей, жене, а она «посочувствовала»: «Ну, ты же не обещал ей жениться, скажи, может быть и не нужен ей будет тот Вася». Отец от неожиданности чуть было не протрезвел: «Что ты говоришь такое? Неужели ты так можешь?» А она провела его мимо любопытных соседок у подъезда, зашли в квартиру: «Ну, вот теперь делай, что хочешь, можешь уходить!» Кстати, о прогрессирующем алкоголизме отца не знал никто из соседей в их доме, пил он чаще всего в доме у меня, когда напивался до невменяемости, в свою квартиру не ходил.
Дома все также визиты отца перемежались пьяными набегами брата. Слава сошелся с женщиной, которая жила на дальней окраине города в поселке завода асбоцементных изделий. Слава жил у нее в однокомнатной квартире, где кроме них двоих были еще две маленькие дочери Татьяны. Автобусы на АЦИ ходили не слишком хорошо, дожидаться автобуса в нетрезвом состоянии не всегда безопасно, там патрулировали наряды милиции, могли забрать в вытрезвитель, сообщить на работу, поэтому он пьяный направлялся прямиком ко мне. Причем просто прийти, лечь и уснуть его не устраивало, обязательно надо было покуражиться, поиздеваться. Пробовала его не пускать, тогда в ход шли угрозы, порой и кулаки. Тете Нине вышиб ногой стекло, когда я была у них и отказалась дать Славе ключ от дома. Отец пытался меня защищать, а мать оправдывала Славу, обвиняя во всем меня. Оказывается, я должна молча выслушивать все его оскорбления и жалеть его, несчастного.
С Татьяной Слава прожил около пяти лет. Она научилась приспосабливаться к его пьяной агрессивности, не спорила с ним, высказывала ему все позднее, когда протрезвеет. Но часто не выдерживала и она, выгоняла его. Он уходил к родителям, жил у них, потом снова возвращался к Татьяне.
Большинство праздников я провожу с тетей Ниной и Сережей, часто к нам присоединяется сын Славы Максим. Максим живет у меня по несколько дней, домой ему возвращаться не хочется. Но он приходит без смены одежды, ему надо помыться, переодеться. Я говорю ему, что надо идти домой, уходит, чуть ли не со слезами. В кино или театр я также хожу или с тетей Ниной, оставляя Алешу с Сережей, или с Сережей, тогда с Алешей сидит тетя Нина.
Начальник нашей лаборатории Скородумов разводится с женой. Мы пытаемся выяснить у него причину развода, но он не хочет распространяться на эту тему: «Это такая грязь, не стоит говорить». В маленьком городке быстро распространяются слухи, мы узнаем, что его жена, работающая медсестрой, завела интрижку на работе. Тем не менее, Скородумову объявляют выговор, склоняют его на всех партийных собраниях, обвиняя в нарушении Морального кодекса. Мне он нравится, как-то он даже провожает меня из театра. Но я его даже Мишей не могу назвать, привыкла к обращению на работе Михаил Иванович, хотя мы ровесники. Пригласить его к себе я тоже не могу, там пьяный отец, скандалы. Прощаемся, как школьники, у моей калитки. Вскоре он женится на женщине с двумя детьми и заболевает раком.
Свободное копирование
