Квартиру отец получил. Не слишком легко и просто, пришлось даже к депутату Лапину – председателю Гостелерадио обращаться, помог секретарь партийной организации школы. На эту квартиру стал претендовать один из начальников дистанции на железной дороге. Для его семьи строился специальный коттедж, но ему хотелось жить в этом районе. Секретарь писал, что учителям и так почти не выделяют квартир, зачем же забирать еще и эту. Решение уже было в пользу начальника дистанции, но прежний директор не освобождал квартиру до тех пор, пока не добились пересмотра решения.
Слава переселился вместе с родителями, я с Алешей осталась в доме.
Кстати, вскоре в воинской части мне должны были дать квартиру. Сдавали 9-й ДОС, военнослужащих обеспечили, появилась возможность несколько квартир дать гражданским. Гражданских часть, вроде бы, не обязана обеспечивать жильем, только на усмотрение командира. Я была членом профкома. Когда на заседании перечислили фамилии тех, кому решено выделить квартиры, в том числе назвали мою фамилию, я сказала, что мое положение изменилось, теперь у меня есть дом, и предложила просто убрать мое заявление. Наверно, впервые в истории части.
К квартире отец так и не смог привыкнуть, да и без своего самогона он уже не мог обойтись. Сразу после работы он приходил сюда, в дом, бежал сразу в пристройку, выпивал там рюмку или две и начинал заниматься домашними работами. Работ действительно хватало: завели поросенка, кроликов, поголовье которых стремительно увеличивалось. Всех требовалось кормить, чистить за ними, строить новые клетки для кроликов.
Отец частенько нырял в соседскую калитку, сунув в карман фляжку с самогоном, порой напивался до невменяемости и оставался ночевать у меня. Мать прибегала, устраивала бурные скандалы и уходила в свою квартиру одна. Тяжело было наблюдать все эти сцены, тяжело смотреть на отца в таком состоянии. Он бродил по двору неверной походкой, взлохмаченный, с выбившейся рубашкой, с беловатыми комками, скапливавшимися в уголках глаз. Плакал пьяными слезами, говорил, что никто его не понимает. Конечно, я тоже старалась его остановить, уговаривала, плакала, ничего не действовало. Это был уже алкоголизм, сам он не мог справиться с этой болезнью, а обращаться к кому-то за помощью было нельзя. Его бы исключили из партии, уволили с работы, кому от этого легче?
Алешу отец очень любит. Мальчик растет спокойный, ласковый, капризничает очень редко, только часто болеет. Пока сидит дома, все нормально, но стоит его отвести в садик, как начинается кашель, насморк, поднимается температура. В конце концов, мне объявляют, что ребенок не садиковый, лучше его туда не водить. Мама уже на пенсии, но продолжает работать, оставлять работу не хочет. Ищем няню. Соглашается сидеть с Алешей старушка, которая живет недалеко от нашего дома. Она работала в колхозе, пенсия очень маленькая, приходится подрабатывать. С Алешей ей легко, она говорит, что таких спокойных детей у нее еще не было.
Свободное копирование
