В Музее можно видеть изумительные работы дяди Володи (Амана) Атабаева, скульптора, резчика по дереву. Он предпочитал промасленное дерево маслобойных ступ, которое хорошо обрабатывалось и могло храниться веками без повреждений. Атабаев учился в училище имени Бенькова. У него был брат, Эдик Муратове, Отцы Володи и Эдика были женаты на родных сестрах.
Володя был гигантского роста, настоящий медведь. Эдик же был щуплый, как Савицкий, но ниже ростом. Если при таком телосложении у Савицкого был соответствующий фальцет, то у Эдика был могучий бас. В 60-е годы он одним из первых окончил отделение пения в Нукусском музыкальном училище и пел в фойе кинотеатра «Родина» на втором этаже, перед киносеансами. А в счастливые минуты жизни и во время застолий пел арии и романсы «О, если б навеки так было!» или «Налей полней стаканы! Кто врёт, что мы, брат, пьяны? Мы веселы просто, ей-Богу!».
Оба брата были знаменитые и невероятной храбрости охотники на кабанов. Но дядя Володя был в храбрости осторожен, боялся оставить без себя дочерей, Ольгу и Ирину, и жену Катю. Днём он высматривал тропы кабанов в зарослях тугаев под Кунградом. Потом отправлялся туда на ночь, выкапывал окоп и в нем лунными ночами ждал кабана. Иногда приезжал домой «пустой», но чаще привозил разделанного кабана в коробках по бокам тяжёлого мотоцикла. Помню, как осенью 1983 года он передал заболевшему Савицкому копчёный кабаний окорок.
Эдик же охотился рискованно, в засаде, но без окопа. Рыбалку он любил больше охоты. А какая тогда была замечательная рыбалка на Казак-дарье, на Амударье, на муйнакских озёрах, где ловили метровых усачей и сазанов, и полуметровых лещей!
Я был в восторге от дяди Володи и называл его великим скульптором. С чем Савицкий, посмеиваясь, соглашался, но отмечал, что я перебарщиваю. Игорь Витальевич любил Володю и был к нему привязан. Они были на «ты». Несмотря на это Володя считал его наставником и тонким ценителем масок, орнаментальных композиций, медальонов, которые Атабаев, вырезал из дерева. Когда Володя приезжал к Савицкому в Музей, то издали было слышно: идёт громогласный кунградский «Хемингуэй». Но курил Атабаев не трубку или сигары, как Хэм, а огромные самокрутки с крепчайшим табаком.
Возвращался Володя из Нукуса в Кунград в грузовике, на который сам грузил очень тяжёлые пни и бревна. Однажды он взял меня с собой в Кунград. Всю дорогу, более 100 км, я просидел в кузове на брёвнах, отбил себе всё, что можно было отбить. Эти «дорожные впечатления» скрасили несколько дней пиршеств, на которых дядя Володя нарезал огромными кусками хлеб, огурцы, помидоры к огромным сковородам со свежей кабанятиной. В Нукус я привёз несколько своих пейзажей и несколько пакетиков с туркменским мумиё для Савицкого от Володи, за которым и ездил в Кунград.
В год похорон Савицкого Атабаев продал свой уютный дом с огородом в Старом городе Кунграда, купил полдома в центре Ташкента и переехал туда. Сначала устроился на работу в Дирекцию Выставок реставратором изделий из дерева. Работа не ладилась, и он нервничал. Всё не мог забыть свой Кунград. Ташкент и ташкентцы казались слишком хитро мудрыми для его «провинциального» простодушия и открытости.
Говорят, что как-то он очень расстроился из-за того, что на улице вступился за старушку, которая покупала помидоры, а продавец сунул ей испорченные и нагрубил. После этого были разборки через чиновников, которые вынудили продавца просить извинения у Атабаева.
Замечательный художник Марат Худайбергенов рассказывал, что, навестив дядю Володю, видел, как тот после первого инсульта прыгал в своём дворе на одной ноге, занимаясь хозяйством, и делал вид, что «страшно ругается» со своими домашними. Второй инсульт после того случая с помидорами добил этого большого человека. Не прожил и одного года после смерти Савицкого. При чем тут смерть Савицкого? Когда хоронили Игоря Витальевича, Володя спрыгнул в могилу, чтобы принять гроб снизу и мягко опустить на дно. Как я потом слышал, это плохая примета – лезть в могилу. Не очень-то верю в приметы, но уж слишком скоро после смерти Савицкого умер Атабаев.
В Музее работал и Саша-кришнаит, с которым познакомил меня мой отчим в филиале Академии наук, где Саша читал лекцию про кришнаизму. А Саша Абубакиров познакомил меня с Бхагавадгитой, Упанишадами и пр. Саша весьма профессионально переводил кришнаитские тексты, и когда мы сравнивали его переводы с чьими-то другими переводами, то Сашины были интереснее. Мы общались двенадцать лет, ходили в дома друг к другу, много разговаривали. Он считал себя был очень одиноким - с его фанатическим кришнаизмом не могли смириться ни родные, ни знакомые. Я как-то, успокаивая его бабушку, сказал: «Саша служит Богу, бабушка служит Саше и тем самым служит Богу. Лучше святой в семье, чем пьяница», – на что она мне прошептала: «Святой в семье более невыносим, чем пьяница». М-да…
Не могли смириться с кришнаизмом и различного рода «компетентные» организации. Саша рассказывал, что к нему приходили сотрудники МВД, КГБ, секретарь комсомольской организации города, заводили, якобы, разговоры о кришнаизме, а на самом деле прощупывали серьёзность новой угрозы для идеологии КПСС. Секретарь комсомола даже критиковал «мафию» КПСС, чтобы вызвать Сашу на откровенность, и сказал Саше, что теперь к комсомольцам перешла главная задача – вывести страну из идейного кризиса и накормить народ. В связи с этим помню, как проходя мимо горкома комсомола, я услышал стук топора по плахе, увидел груды бараньих туш и рубящих их комсомольцев, «кормильцев народа». Но так и не увидел это мясо в «народных» магазинах.
Я сказал тогда Саше: «Не будь идиотом, эти разговоры не случайны, к тебе ходят провокаторы по инициативе Зорина, секретаря обкома партии». Тот тоже напрашивался на «неформальную» встречу с Сашей в его доме, якобы чтобы «познакомиться» с новой для того времени религией, но Саша как-то выкрутился и визит высокого гостя - секретаря по идеологии! обкома КПСС! - к смиренному кришнаиту не состоялся.
Свободное копирование
