Нам удалось к первому июня добраться до Усть-Каменогорска, где мы внимательно осмотрели автомобиль и его груз, прежде чем продолжать движение к Алтайским горам. Группа золотых рудников в этом секторе была в плохом состоянии, пострадав от неразумного управления директора, который увлекался рассказами об американских ковбоях и пытался им подражать. Незадолго до нашего приезда он набрался водки и въехал верхом в здание клуба, где рабочие слушали лекцию. Как некоторые другие советские начальники, лично мне известные, он управлял рудниками, как будто они были его собственностью, и, очевидно, полагал, что отдел снабжения необходим главным образом для того, чтобы обеспечивать банкеты ему и его дружкам.
Залежи там были многообещающие, но почти ничего не сделано для изыскания или оборудования рудников. Тысячи людей слонялись без дела, и основной рудник производил только четыре процента от намеченного плана. Реорганизация только началась, туда были назначены новый управляющий и главный инженер, и они просили меня помочь им с разработкой планов развития двадцати с чем-то уже открытых мелких рудников и разведочных работ.
Эти двадцать рудников были разбросаны по площади около четырехсот миль длиной и двухсот миль шириной, простиравшейся через горы на границе между Советским Союзом и Синьцзянем, а также Внешней Монголией. У нас не было времени посетить все разработки, так что мы созвали местных управляющих, главных инженеров и служащих-коммунистов на собрание, на одном из крупнейших рудников.
Когда собралась толпа мужчин и женщин, они представляли необычную картину. Больше половины были казахи и киргизы, по внешности напоминали монголов. Большинство из них даже не понимало русского языка, так что мою речь о горном деле, которую я читал по-русски, тут же для них переводили на казахский. Доказательство было налицо: здесь соблюдали закон, по которому по меньшей мере половина управляющих, а также рабочих на рудниках, должна относиться к коренному населению. С учетом такого положения, не приходилось удивляться, что работа на рудниках шла не очень хорошо.
Мы провели около трех месяцев в Алтайских горах, а затем направились опять на запад, чтобы пересечь степи до наступления зимы. Условия ко времени нашего визита сложились крайне неблагоприятные. В той местности бушевала эпидемия тифа, и сотни людей страдали от малярии. Власти не обеспечили хинин, ни здесь, ни в других частях России, и устанавливалась хроническая малярия.
Многие казахи винили русских в своих проблемах, не различая между коммунистическими реформаторами и всеми другими русскими, и чувствовалась неприязнь между коренным населением и русскими, которых в Казахстане около 20 процентов.
Русским, которые живут сейчас среди примитивных племен, пришлось научиться терпению и немалой выдержке. Коммунисты, отличаясь качеством, которое удачно назвали снобизмом наоборот, решили: раз русские эксплуатировали коренное население в прошлом, теперь им следует терпеть любые унижения. Местные племена, по умственному развитию как хитрые дети, быстро уловили, что русские не могут отплатить за любую выходку, и некоторые из них используют во зло привилегии, полученные от коммунистов. Русским приходится делать хорошую мину при плохой игре, поскольку они по опыту знают, что при малейшей попытке отплатить тем же их сурово накажут, и коммунистические суды всегда примут на веру любые слова туземца.
Свободное копирование
