20 НОЯБРЯ 1990 г.
К Леониду Орлову на информационном центре теперь и не протолкаться. Он вечно окружён народом. Газеты он теперь не продаёт, а ведёт политические дискуссии со всеми желающими - на самые разные темы. Интересно бывает послушать, только мне почему-то кажется неудобным стоять там слишком долго.
А сегодня у меня чуть дыхание не перехватило, когда я увидела плакат в защиту «Народного фронта». Дело в том, что на участников пикета у КГБ 30 октября было возбуждено дело, и поэтому плакат призывал граждан собирать подписи под воззванием, смысл которого был не нов: «Руки прочь от «Народного фронта»! Я поглядела на листок с подписями: их было три. Дураков сцепиться с КГБ оказалось немного. КГБ своим противникам мстит жестоко. Леонид Орлов был уволен с работы, штаб демократов в музыкальной школе – разгромлен, а впереди маячил суд. Я хотела подойти и спросить Орлова: дойдёт ли, действительно, дело до суда. Но он, как всегда, был в толпе народа, и я не стала соваться. Подпись свою в защиту пикетчиков я, разумеется, не поставила: смешно расписываться самой в свою поддержку. А по дороге домой думала, что же я буду говорить, если «кэгэбэшники» спросят? Скажу: «Я вышла с плакатом, потому что наивно верила в то, что у нас свобода, и можно открыто высказать своё мнение. В Москве же десятки тысяч человек пришли на Лубянку 30 октября».
Я, наверно, слишком опрометчиво выбрала наиболее опасную и рискованную позицию в пикете. Я держала свой плакат сама, а значит, отвечала за него полностью. А некоторые демократы поступили умнее и проще: они приклеили свои воззвания на колонны забора, и получилось, что это письмена общие, и нет за них чьей-то личной ответственности, а есть коллективная. За моей спиной красовался один из таких «общих» плакатов, как раз самый острый – «Плохо спится по ночам палачам» (и он тоже попал на фотографию в газету). Вот и получится, что и за него, вроде бы, я отвечаю.
И всё-таки именно «дэпээровцы» отвечали за всё. Особенно - лидеры и вожаки. Леонид Орлов вообще рисковал многим: и спокойствием, и работой, и свободой. Абсолютно бесстрашный человек! У нас в библиотеке, когда я девчонкам хвасталась своей крамольной деятельностью, сказала им, вроде бы шутя, такую фразу (в высоком поэтическом «штиле»): «За честь почту по одному политическому делу с братьями Орловыми идти». А сама подумала, что Леонид Орлов уж, наверное, не станет меня подставлять. Даже в том случае, если его спросят про мою фотографию в «Молодом ленинце».
Мамочка тем временем ударилась в панику, велела мне сжечь все крамольные листовки, плакаты и прочие улики, которые при обыске меня выдадут. Я ничего не стала искать и жечь, потому что этот мой дневник и есть самая веская улика. А дневником я слишком дорожу, чтобы его уничтожать. Затем мама разработала версию, которой я должна придерживаться. Я, мол, стояла в очереди за рыбой. Увидела пикетчиков и подошла почитать плакаты. Меня попросили подержать один из них минуты две. Так я случайно и попала на фотографию.
Я слушала мамочку, кивала, улыбалась и думала, что всё равно так никогда не скажу. А расскажу, как было на самом деле. И плевать!
На работе я безудержно острила на эту тему, говорила, что на фотографии меня всё равно никто не узнает: там мелко и туманно.
- Недаром муж мой только открыл газету, тут же сказал: «Ведь это ваш работник!» – захихикала Вера Стрельцова.
- Ничего, Вера, - ответила я солидно. – В тюрьме я займусь писательским трудом. Буду писать повесть-сказку для детей.
- Ну, прямо Астрид Линдгрен, - острила Вера.
А когда я пришла на работу с новым котелком для сада, она спросила:
- На Соловки что ли собираешься помаленьку? Там котелок как раз впору.
Девицы наши дружно захихикали.
Вот так и живу. Но почему-то всё же не верю в серьёзность каких-то репрессий против нас, будто бы всё это понарошку. Но ведь и ребята из романа Анатолия Жигулина «Чёрные камни» поначалу тоже не верили, что их могут арестовать. А кончилось всё сталинскими лагерями. Но сейчас-то ведь не 37-й год...
Приехала из командировки Люба Сычёва, я ей рассказала о сложившейся ситуации.
- Тебя ещё не замели? – спросила Люба.
- Да нет ещё, как видишь. Но если меня и заметут, ты не бойся, я тебя подставлять не буду.
- Тогда мне самой придётся за тебя вступиться.
- Да ладно тебе. Пока всё спокойно.
- Они, наверно, ударят по верхушке, по лидерам, - предположила Люба. – Им «Народный фронт» страшно надоел. А потому и начинается погром.
- Штаб в музыкальной школе разогнали, - напомнила я, - теперь остаётся убрать лидеров, и всё в порядке: тишь, гладь и божья благодать в Костроме.
Забыла я сказать Любе только о том, что братья Орловы, Осипов и Полиров могут победить на повторных выборах в горсовет 2 декабря. Или они всё-таки не успеют? КГБ их прихлопнет? А как хотелось бы их победы! С Леонидом Орловым, например, соревнуется какая-то никому не известная дама. Так что шансы на победу, по-моему, есть. Тогда бы демократы утёрли нос многим и многим злопыхателям.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Статья Михаила Хопрова «День памяти, но больше день протеста». («Костромские ведомости», 1990, 16 ноября).
Мы видели по телевизору, как 30 октября отмечался День политзаключённого в Москве и Ленинграде. Шествия, митинги, закладка памятных знаков. Участие народных депутатов, общественности, церкви. В Костроме всё проходило куда скромнее. Состоялось пикетирование здания КГБ, организованное координационным советом костромского Народного фронта и местной организации Демократической партии России. Очередь, стоящая за рыбой на другой стороне улицы возле магазина «Дары моря», была куда больше, чем число участников пикетирования. Сказано это никому не в упрёк: одним хотелось еды, другим – свободы. И каждый из стоящих возле массивного забора у здания КГБ и возле старинных домов у «Даров моря» был по-своему прав, к тому же некоторые из очереди ради интереса переходили разделяющую людей дорогу, чтобы почитать лозунги и плакаты пикетчиков с выражением протеста против «КГБизации страны». Сотрудники ведомства за массивной оградой, казалось, не обращали внимания на участников пикетирования, раз-другой на окне отдёрнулась занавеска – и всего-то. Правда, по словам некоторых участников пикетирования, в левом крыле здания на всякий случай находился наряд милиции, но это ещё требуется доказать.
Отгорели свечи, разошлись люди. Через два дня на страницах «Северной правды» появилась небольшая фотоинформация об этом событии, а ещё через день – открытое письмо сотрудников УКГБ по Костромской области, где происшедшее было названо «вульгарным и безнравственным балаганом».
Организаторы пикетирования с такой оценкой, конечно, не согласились и готовят свой ответ на это открытое письмо. «Мы никого не собирали и не обязывали, ни к чему не призывали, - говорит один из организаторов пикетирования известный в Костроме Леонид Орлов. – Для нас самих тоже было важно прийти к зданию КГБ, освободиться от страха. Хочется подчеркнуть: День политзаключённого – это не просто день памяти жертв репрессий, как говорится в письме УКГБ, а главным образом – день протеста, в том числе и против всевластия этого ведомства».
Кстати, Л. Орлов подал в суд. Нет, не на УКГБ, а на родной городской отдел культуры, заведующим которого он не так давно был. А дело в том, что приказом отдела культуры в конце октября он освобождён от должности директора музыкальной школы №1 им. Ипполитова-Иванова «за грубое нарушение трудовых обязанностей работником, несущим дисциплинарную ответственность в порядке подчинённости». Сам же Леонид, не имеющий до этого ни одного взыскания, а одни лишь благодарности, считает, что он уволен по политическим мотивам. Однако, последнее слово скажет Свердловский районный суд, дело принято к исполнению.
Михаил Хопров.
«КВ»: Когда номер готовился к печати, стало известно, что исполком городского Совета обратился в Свердловский РОВД с просьбой возбудить дело на руководителей костромской организации ДПР за проведение несанкционированной демонстрации возле здания УКГБ (решением пленума Верховного суда СССР пикетирование приравнивается к демонстрации). Так что Орлову, возможно, придётся участвовать сразу в двух судебных разбирательствах.
Свободное копирование
