…1986 год, лето, я опять в больнице, в ЦКБ. В тот день с интервалами в несколько часов в отделении, где я лежал, раздались три телефонных звонка. О них я еще расскажу.
…Четыре с половиной года после этого я провел в здании «Известий», в кабинете, где когда-то работали Николай Иванович Бухарин, Алексей Иванович Аджубей.
Но загадка осталась. Правду знал — из оставшихся в живых — лишь один человек: Зимянин. И вот, в середине 90-х годов, с помощью его сына, книгу которого я издал когда-то в «Прогрессе», узнал домашний телефон бывшего секретаря ЦК КПСС и получил разрешение позвонить.
— Михаил Васильевич, сколько лет прошло, меня не перестает мучить: за что и почему убрали из «Литгазеты»?
— Спросите тех, кто лежит у Кремлевской стены. (Кто они — Брежнев, Суслов, Андропов? — В.С.). Я солдат партии. Вышестоящий партийный руководитель поручил мне перевести вас на другую работу, что я и сделал. К вам, товарищ Сырокомский, я относился с уважением. Скажите еще спасибо, что это дело поручили мне, будь иначе — вам пришлось бы куда горше.
Не так давно и Зимянин ушел в мир иной, унеся с собой мою «загадку».
У меня есть четыре версии. Первая. В 79-м «ЛГ» опубликовала разгромный материал о порядках в жилищном кооперативе «Работники МИД СССР», перед отъездом в отпуск я завизировал его. После возвращения мне позвонил секретарь парткома МИД, мой давний знакомый Виктор Стукалин: «Мы знаем, что это твоя работа, и не простим». Он даже приехал к Чаковскому и потребовал представить материал разработчиков. Но придраться было не к чему. Прокуратура СССР и Прокуратура РСФСР проверили публикацию и признали: в газете все написано верно. И тем не менее: это могла быть месть Громыко.
Вторая. В Москву в качестве гостя посла ФРГ приехал главный редактор влиятельнейшей в Западной Германии еженедельной газеты «Цайт» Тео Зоммер. Посол устроил прощальный ужин для узкого круга, пригласив нескольких руководителей центральных газет, в том числе и меня. Мы уже прощались, когда Зоммер обратился ко мне:
— Господин Сырокомский, мы с вами много спорили в Гамбурге, какая система лучше — социализм или капитализм. Вы убежденный защитник своего правительства. Но согласитесь: оно сделало грубую ошибку, введя свои войска в Афганистан.
— Согласен с вами, — ответил я.
А рядом стоял представитель нашего МИДа, тоже приглашенный на ужин. Был март 80-го…
Версия третья. В апреле того же 80-го ко мне в Переделкино напросился старый знакомый — журналист из ГДР. Он привез с собой бутылку немецкой водки и свежий номер газеты «Нойес Дойчланд», центрального органа СЕПГ, правящей партии. Я полистал номер и насчитал двенадцать снимков Эриха Хонеккера:
— Слушай, это же настоящий культ, — заметил я. — В «Правде» никогда не дают больше двух фото Брежнева. И ты еще говоришь, что у вас печать более свободная и менее официозная, чем у нас…
Тот журналист, может быть, работал на ШТАЗИ, охранку ГДР. А Хонеккер, чуть что, напрямую звонил или писал Брежневу и всегда добивался своего…
Четвертая версия. Время — то же. «Невъездной» посол СССР в Дании Н.Г. Егорычев, опальный московский партийный лидер, приезжая по делам на несколько дней в Москву, обязательно приглашал меня к себе домой и расспрашивал о жизни в столице. В тот вечер, сидя в его кабинете, я яростно критиковал застойные явления в городской партийной организации, говорил о растущей апатии коммунистов. Николай Григорьевич слушал меня с большим интересом, забыв предупредить, что в его квартире установлены подслушивающие устройства, в чем он сам убедился на ряде случаев.
Так за 20 лет я и не узнал, за что же расправились со мной в мае рокового для меня и моей семьи 80-го…
Свободное копирование
