Вернемся, однако, к моей загадке.
…Апрель 1980 года. Программа «Время» в самом конце показала вручение Борисом Пастуховым премий Ленинского комсомола, промелькнула и моя массивная фигура. Телефон на даче «Литгазеты» в Переделкине, где жила моя семья, стал разрываться от звонков: «Поздравляем! Желаем! С тебя причитается!..».
Мы с женой решили спрятаться от звонков, прогуляться перед сном. А дорога еще была снежной, колеи от автомобильных колес глубокие. Я шел, приплясывая. Премия Ленинского комсомола была очень почетной. Известные писатели, артисты, композиторы, дирижеры с гордостью носили звание ее лауреатов.
Внезапно нога соскользнула в автомобильную колею… Боль была резкой, острой, кое-как добрались до дачи. Вызвали «Скорую». Диагноз — перелом. На другой день в поликлинике ногу уложили в гипс, вручили костыли и отправили меня на дачу.
Началось сидение в кресле с задранной ногой. Но я потребовал, чтобы острые статьи мне привозили по-прежнему, а также сводки, планы работы, спорные оригиналы.
В субботу, кажется, 19 мая, вдруг позвонил Чаковский (до этого за все время моего сидения в гипсе не звонил ни разу): «Мне надо срочно с вами поговорить. Но чтоб без жены…». Договорились, что я доковыляю на костылях до калитки.
— Я от Зимянина, — сказал он. — Вас переводят из газеты на другую работу…
— За что? Почему?
— Зимянин сказал, что вы сами все знаете, мне ничего не объяснил. Он непреклонен.
Трое суток я не спал, анализировал, вспоминал — три ордена, звание заслуженного работника культуры России, Почетная грамота Президиума Верховного Совета РСФСР, что гарантировало персональную пенсию, прочие награды, — и вдруг…
Решил выйти на работу — в гипсе, на костылях, попытаться что-нибудь выяснить. В первый же день моего появления в редакции меня вызвал завотделом пропаганды ЦК КПСС Е.М. Тяжельников. Беседа продолжалась полтора часа. Признано целесообразным перевести меня на другую, менее видную работу. За что? Вел вредные разговоры с иностранцами. Какие, с кем? «Сами знаете…»
— Значит, я лишен политического доверия ЦК?
— Нет. Вы направляетесь в издательство «Прогресс». Это крупнейшее переводное издательство, там работают 150 иностранцев, всего почти две тысячи человек.
Никакого шумного скандала в те времена не допускали, расправлялись с неугодным без всяких объяснений.
Позвонил в секретариат Зимянина, попросил принять меня на пять минут. Через несколько мгновений секретарь сказал: «Михаил Васильевич поручил передать, что вас ожидает Стукалин».
Еще с палочкой после перелома приехал к Б.И. Стукалину, председателю Госкомиздата СССР.
— Ну что, поработаем вместе? Через неделю коллегия Госкомиздата вас утвердит…
И ни слова объяснения.
За четыре года работы в «Прогрессе» я не раз звонил Зимянину по директорской «вертушке», послал ему два письма с просьбой принять на несколько минут. Глухо…
Однажды, листая телефонный справочник правительственной АТС-2, той самой «вертушки», которая на протяжении двадцати лет стояла на моем письменном столе в Московском горкоме партии, в «Вечерке», в «Литературке», случайно наткнулся на номер Аркадия Ивановича Вольского. Я знал его еще по тем временам, когда он работал секретарем парткома ЗИЛа. В 84-м, когда я ему позвонил, он был помощником Генерального секретаря К.У. Черненко.
— Аркадий Иванович? Это Сырокомский. Вы помните меня? Примите, пожалуйста, на десять минут, очень нужно.
— Давай приходи завтра в десять.
Пробыл я у Вольского полчаса, поплакался в жилетку, слезно попросил: помогите вернуться в журналистику, должность, оклад — все неважно. Лишь бы газета…
— Попробую. Но идеологией ведает другой помощник Генерального — В.А. Печенев. Пиши письмо, только покороче.
Еще через день меня принял Вадим Алексеевич Печенев.
— Да, я знаю о вас, знаю, что вы создали самую популярную и авторитетную у интеллигенции газету. Но туда вам возврата нет. Главное для вас сейчас — вернуться в номенклатуру ЦК. Это и будет означать политическую реабилитацию.
В своих мемуарах и большой статье в «Огоньке» Печенев рассказывает, как боролся за мое «возвращение», звонил кому-то из руководителей КГБ…
Потом позвонил мне В.Н. Севрук, зам. зав. Отделом пропаганды, многолетний куратор массмедиа. Пригласил приехать.
— Решено возвратить тебя в номенклатуру ЦК. Хотя подходящих вакансий в газетах и журналах нет. Разве что во Всесоюзном агентстве по авторским правам: член правления, начальник управления по экспорту и импорту прав на художественную литературу. Соглашайся! Ты же литературу хорошо знаешь…
Я согласился. Два года в ВААПе были самым мучительным отрезком моей жизни. Из-за чуждой мне чиновничьей работы я тяжко заболел — спазмы сосудов, с трудом выкарабкался.
Но есть Бог.
Свободное копирование
