Трудности армейской службы возникали там, где, казалось, и быть их не должно. В начале службы в распорядок дня входил так называемый «мёртвый час». Сразу после обеда подавалась команда, и мы должны были по нормативам, как и при отбое, ложиться отдыхать. Конечно, после строевых занятий этот отдых был нужен, но в Заполярье в это время начался полярный день. После команды «Отбой!» все засыпали мгновенно. Хуже было с подъёмом. Солнышко-то не заходит... Одни одеваются и бегут в нательных рубахах, думают, что утро, а другие думают, что это вторая половина дня, и что сейчас нужно бежать в строй с винтовкой. Вот и получалась чехарда, которая часто кончалась командой «Отбой!», а затем всё начиналось сначала. Со временем эта путаница прекратилась, а после принятия присяги вышли на выполнение работ, и «Мёртвый час» канул в Лету, был отменён.
День принятия присяги был приурочен ко дню празднования Дня Военно-морского флота. От подъёма до отбоя шла напряжённая работа. На собрании комсомольского комитета роты разбирался вопрос о подготовке личного состава к принятию присяги. Личный состав роты должен был ознакомиться с основными уставами армии. Сложность в решении этого вопроса заключалась в том, что в нашей роте были призывники из разных мест европейской части Союза: молдаване, чуваши, татары, латыши, литовцы, эстонцы, которые плохо знали русский язык, а многие вообще его не знали. Что касается младших командиров, сержантов, то это были молодые люди, которым война помешала заниматься в школе, и они имели образование 3-4 класса. Разъяснять своими словами параграфы устава они не могли, а читали текст почти по складам. Строевые занятия они проводили профессионально, а когда начинали читать уставы, солдаты засыпали. Многие из сержантов применяли свою тактику пробуждения солдат. Читая текст устава, сержант тихо произносит: «Кто не спит, сидеть на месте, а кто спит — тем встать»! Спящие солдаты вскакивают с мест. Сержант записывал всех солдат, которые вскакивали, в свой кондуит, а после занятий распределял наряды вне очереди. Этот метод не вносил улучшение в освоение уставов. В нашей роте служил 21 человек с образованием техников-строителей, которые знали языки прибалтийских народов, молдавский язык и другие языки народов Союза. Я согласовал с командиром роты и предложил, чтобы комсомольцы, знающие языки, переводили тексты уставов. Договорились, что читать тексты будут те, кто может хорошо читать, а сержант будет комментировать из опыта службы то, о чём будет читаться. Сержантам этот метод работы понравился. Эффект был значительный.
Однако, глубоко укоренившийся метод, причём не только у сержантов, но и среди младших офицеров, охоты на младших по званию в нашей армии был очень велик. Это явление имело скорее отрицательное воздействие, нежели положительное. Сержанты при малейшей провинности наказывали солдат нотацией и нарядами вне очереди, солдаты в свою очередь старались в следующий раз делать нарушение так, чтобы сержант не видел, а при малейшей возможности делали так, чтобы сержант попадал в неловкое положение.
Как-то на занятии по строевой подготовке один из солдат заметил, что у его винтовки не был спущен курок на затворе. Очевидно, после чистки оружия солдат не спустил курок. Шёл дождь. На нас вся одежда была мокрой. Владелец винтовки хотел легонько спустить курок, придержав его за пуговку. Винтовка и руки солдата были мокрые. После нажатия на курок пуговка выскользнула из мокрых пальцев солдата, и раздался щелчок. Сержант остановил строй и начал допытываться, кто щёлкнул. Солдат не признался, боясь наказания. Сержант скомандовал опустить винтовки к ноге и погнал солдат бегом по дороге. В строю трудно было, вернее, невозможно было перепрыгивать лужи. Скоро от брызг солдаты были по пояс мокрыми и забрызганы грязью. Когда сержант это увидел, он погнал строй к мурманской дороге. Теперь мы бежали по булыжной мостовой. Рука, в которой держали винтовку, как будто налилась свинцом. Многие уже винтовку перекладывали в левую руку. Сержант бежал без винтовки. Не сговариваясь, первая шеренга побежала быстрее. За ней побежали вслед бегущие солдаты. Сержант, вероятно, был, слабея нас. Он не выдержал темпа, отстал на метров сто. Последовала команда остановиться, но мы сделали вид, что команды не слышим. Ужас охватил сержанта, когда мы подбегали к радиомачте, за которой начинался мурманский гарнизон. Это был не наш гарнизон, и мы должны были иметь специальный пропуск на оружие. Мы этого не знали. Сержант приблизился к нам у самой мачты и подал команду остановиться. Вид у него был ужасен. Он не мог отдышаться и говорить. Он рукой показал нам направление, и мы пошли домой. Больше инцидентов с сержантами у нас не было, и мы дружно сотрудничали не только на учениях, но и впоследствии на работе. Наконец нам во взвод прислали офицера, командира взвода. Лейтенант Федюшкин с первого взгляда мне не понравился. Стройный, среднего роста офицер в морской форме, которая на нём сидела не лучшим образом, как у других морских офицеров. Серенькие маленькие глазки ни на секунду не останавливались, как будто вмиг хотели охватить всё сразу, одновременно. Под глазами выделялись синевато-фиолетовые отёки, которые бывают у людей, страдающих болезнью почек. На маленьком лице было намного больше морщин, чем у людей его возраста. Весь его вид говорил, что он не враг бутылки. Прибыл он в часть вместе со своей женой. Их поселили рядом с помещением санчасти, в которой хозяйничал врач, неравнодушный к наркотикам.
Свободное копирование
