Я познакомился со старым токарем, который был закреплён за этим станком. Начальник цеха ушла. Мой учитель указал мне место, где я должен был находиться во время работы станка. Так начался первый мой рабочий день. Перед тем, как включить станок и продолжить работу, которую он делал до нашего прихода, он из шкафчика вынул пару защитных очков и сказал, что когда я буду стоять на этом месте, я всегда должен надевать очки. Он работал в очках с диоптриями, прибегая к защитным очкам при отдельных работах, при определённых скоростях и определённых металлах.
После обеда я получил спецодежду и обувь, рукавицы. Начальник цеха, она же была моя соседка по дому, впоследствии рассказала, что мой учитель удивился тому, как быстро я овладел названием всех деталей и частей станка, как я тщательно и правильно чистил станок после работы. Я знал виды резцов и как они должны были быть заточены, хотя сама заточка практически сначала у меня не получалась. Как малолетка и ученик, я имел право точить свёрла и резцы только в тех случаях, когда рядом со мной стоял мастер.
Полтора месяца пробежали, как один день. Администрация приняла решение дать мне пробу на изготовление детали, а затем поставить меня на поточную работу. Я из шестигранного прута выточил болт и сделал гайку из того же металла.
Конечно, если бы я обучался в ремесленном училище, я бы мог при третьем разряде выполнить более сложную работу и намного быстрее. Но фактически у меня не было станка, чтобы можно было приобрести опыт самостоятельной работы. Мой учитель всё время изготовлял очень сложные детали для станков и для штампов. Я видел, как он работает, но практиковаться не мог. Ему подносили всё новые и новые заготовки, довольно сложные, с большой затратой труда.
Однако зачёт я сдал и перешёл на сдельную работу. Видимо, Богу было не угодно, чтобы я стал токарем. В первый же день самостоятельной работы мастер дал мне задание на тачке привезти заготовки из металла круглого сечения диаметром 32 мм к сверлильному станку, затем нужно было эти заготовки центрировать и в середине заготовок сверлом диаметром 5 мм просверлить отверстия глубиной 20 мм с двух сторон для дальнейшей обработки деталей на токарном станке. Этих заготовок было штук двести. Длина заготовки была порядка 300 мм. Наметив центр на всех заготовках, я начал сверление. Одной рукой держал деталь, другой — ручку вертикально сверлильного станка. Патрон станка был рассчитан на сверление отверстий больших диаметров, а для тонкого сверла был добавочный патрон. Поэтому чтобы поднять сверло, нужно было приложить приличное усилие. Вес, конечно, доступен для работы при малых количествах деталей. Я сначала бойко начал работать, но после 30-40 деталей правая рука начала млеть до боли. Я приспособился при повороте детали подбрасывать рукоять станка и за время, пока ручка доходила до конца своей амплитуды, я успевал установить деталь под сверление, а правой рукой ловил на обратном пути рукоятку. Работа пошла быстрее, и стало работать легче. Не помню, много ли я успел сделать деталей, но в роковой момент я поднял руку, а рукоятка пролетела мимо руки и с хорошим ускорением опустилась мне на голову. Сначала потемнело в глазах и я почувствовал, что валюсь со стула, на котором сижу.
Поднявшись с пола, я увидел, как согнутое буквой «Г» сверло сиротливо описывало окружности. Выключив станок, я почувствовал, что по лицу что-то течёт. Вытер рукой. Рука была в крови. Вытерев кровь рукавицей, я вышел из цеха, подошёл к бочке с водой, стоящей у водосточной трубы, и начал смывать кровь на голове. За этим занятием застала меня начальник цеха, которая дала указание каким-то девчатам оказать мне первую помощь, а затем отправила меня в поликлинику, где мне сделали перевязку. Больничный лист мне был выдан на три дня, при стаже работы, если не считать ученического, полдня.
За три дня руководство приняло решение, как меня использовать в дальнейшем. Меня отвели в соседнее здание, где сиротливо стоял старый токарный станок, и велели привести его в божеский вид. Когда-то это был единственный станок в артели. Когда я его почистил, смазал, электрик подсоединил мотор. Станок ожил. Мне дали оправку, на которую я надевал до десятка шайб и должен был их доводить при помощи напильника до нужных размеров. Размеры я делал по лекалу, на котором было зафиксировано два размера, один проходной, а второй не проходной. Норма обработки шайб была 1200 штук в смену. На каждый запал — по две шайбы. На этой операции я проработал два года. Правда, иногда, когда отключалась энергия, я уходил в бригаду слесарей, которые делали петли и щеколды на винтовочные ящики. Но это было не часто.
Свободное копирование
