В нашем двухэтажном домике поселились ещё две семьи. В большой комнате на первом этаже поселилась большая семья Гольдфайндов. В артели работал только один пожилой человек и содержал всю семью. В этой комнате жили он с женой и их дочь с маленьким сыном. Отец мальчика был на фронте. От него никто никаких вестей не получал с первых дней призыва. У них был документ, что он призван в армию. Глава семьи, старый Гольдфайнд, был отличным паяльщиком и лудильщиком, поэтому решением артели ему выделили эту комнату и он за неё платил чисто символическую плату. Он очень много работал, поэтому хозяйство вели женщины. Эта семья была спокойной, тихой. Разговаривали они в основном на еврейском языке между собой, хотя и русский понимали и немного разговаривали.
Вторая семья в нашем доме была антиподом первой. Это была семья начальника механического цеха артели Аси Ароновны Крейн. Она — киевлянка. Окончив киевский индустриальный институт, до начала войны успела поработать начальником цеха небольшого завода в окрестностях Киева. Замуж вышла после окончания института за однокурсника, который работал с ней на одном заводе, только в конструкторском бюро. До войны детьми не обзавелись. Когда в начале войны завод эвакуировали, Ася уехала с первым эшелоном станков на Урал. Она успела сообщить мужу свой адрес. Муж Григорий занимался демонтажем станков и консервацией их при отправке в тыл. Когда отправили основное оборудование завода, Григория призвали в армию, в артиллерию. В первом же бою под Днепропетровском автоматной очередью ему прострелили ноги. Одну ногу спасли в госпитале, а во второй ноге началась гангрена. Ему укоротили ногу на 9 сантиметров и отправили в тыл, в Ижевск.
Он сообщил Асе, что уже отвоевался, и она моментально приехала к мужу. Когда я познакомился с Гришей, он уже ходил без костылей, но с палочкой. Левая нога была обута в спецботинок с высотой подошвы в семь сантиметров. Он и Ася были абсолютно разными людьми. Он — тихий ворчливый человек. Всё ему не подходило, всё было не так. Конечно, во многом он был прав. Как можно было город, край, который давал фронту оружие, оставить без соли, без основных продуктов питания в то время, когда семьи многих руководителей производства жили припеваючи? Директор станкостроительного завода мог послать двухмоторный транспортный самолёт за свежей рыбой на Каму или Волгу. Большое количество подвижного состава с юга на север шло порожняком. Его свободно могли загрузить солью, которая на юге была в избытке. Однозначно в этих вопросах Григорий был прав. Но своё недовольство каждый мог излагать только у себе на кухне и при закрытой двери, так как можно было загреметь в тюрьму. Работал Григорий на номерном заводе, изготовлявшем очень много видов оружия для фронта. Однажды вечером мы собрались около нашего огорода, обсуждая, что дальше будем делать. Подошёл к нам Гриша.
- Как вам нравится? - спросил он нас, не говоря нам сути вопроса. — Недавно нашему министру Устинову дали генеральскую форму. Сегодня мы сидим у кульманов, работаем. Он тихо зашёл в зал бюро и скомандовал: «Встать, когда зашёл генерал!» Пацан, мы должны были бросить расчёты, чертёжные принадлежности и приветствовать его. Тоже ещё пуриц нашёлся...
- Ладно, Гриша, не шумите. Он ещё молодой, не подумал, что здесь могут быть среди инженеров инвалиды, как Вы. Ведь он из министров самый младший, — успокоил его отец.
- Не знаю, но воюют не только люди в шинелях, но и те, которые уже шинели сняли, а он всё командует.
Что касается его жены, то там, где она появлялась, там тишины уже не было.
Она давала распоряжения чётко, громко. Она неслась по цеху и по территории артели, как метеор. Механический цех имел два здания барачного типа на разных участках артели. Кузница, гальванический цех подчинялись главному инженеру артели. Но она была везде.
Свободное копирование
