28-го августа. Два дня я была между страхом и надеждой -- достанут ли нам билет для Сильфиды, и более боялась, чем надеялась и оттого моя радость была еще сильнее, увидав сегодня желанный билет. Может ли быть что-нибудь милее Тальони в Сильфиде? Воздушная, легкая, грациозная, она представляет мне идеал Пери. Как к ней идут эти крылышки! И как становиться грустно, когда они падают и она испуганная, смотрит на них со слезами. Жалею о тех, кто после Тальони могут смотреть без неудовольствия на Круазет в этой роли, это все равно, что восхищаться копией Терновского с картины Брюллова.
29-го августа Утро было прекрасное и мы поехали к Марии Александровне, чтоб звать ее в Таврический сад, но она отказалась. Посидев у нее с час, мы поехали домой и в зале были встречены Nicolas и Хорьковым, которые сговорились еще накануне, приехали звать нас тоже в Таврический сад. Вот как сходятся великие мысли! Мы очень обрадовались этому столкновению и, позавтракав, отправились в сад. Мы прошли во дворец, вся зала в которой мы были, обставлена мебелью из Зимнего Дворца после пожара, но кроме вольтеровских кресел -- белых, атласных с золотом, не было ничего хорошего, видели Царское место, подаренное Демидовым для Исаакиевского Собора, я нахожу его очень богатым, но не с большим вкусом. Всего более во дворце мне понравился сад; я думаю он хорош, когда освещен, Таврический сад премиленький, как жаль, что он так далеко от нас и нельзя быть в нем чаще. Подходя к беседке, мы еще издалека увидели надписи на колоннах. За неимением карандаша, мы взяли булавки и приписывали к прежним глупостям новые, а одну колонну исписали целым разговором. Довольно сильный дождик помешал нам еще погулять и мы поспешили домой. Хорьков пробыл у нас до вечера, а потом Nikolas читал нам Пана Халявского и рассказывал о бале на Выборгской стороне и мы весь вечер просмеялись.
Свободное копирование
