Дневник Юлии Петровны Перцовой - 66

   20-го августа. Рано утром я посылала к Nicolas с уведомлением об предположительной поездке в Царское Село, но он отвечал, что будучи дежурным, не может ехать. В 12 часов все съехались к нам и, вдруг, объявляется Nicolas в полной форме; он ехал на ученье, а после него решился ехать по железной дороге прямо в Павловск, упросив другого офицера дежурить за себя. Мы разместились в двух каретах и поскакали в Царское Село. Я жалела, что мы ехали не тою дорогой, по которой был мой первый въезд в Петербург. Проезжая Среднюю рогатку, мне так живо представилось, как я была тогда там, как смотрела из окна на дорогу, по которой взад-вперед скакали экипажи и как это столичное движение как-то пугало меня.

   Я ехала с Марией Александровной, Василием Петровичем и Николаем Мейзер и он во всю дорогу смешил нас своими мечтами: он хотел быть адмиралом, Литовским офицером, механиком и архитектором, хотел путешествовать по Европе, начиная с Саратова, Симбирска и проч... Мы подъехали в Царском Селе прямо к саду и пробыли там до четырех часов. Я была обворожена этим садом, какие прекрасные, разнообразные места! идешь по широкой пустой аллее и вдруг, переходишь на луг, по которому разбросаны озера с хорошенькими мостиками, еще несколько шагов и место совершенно изменяется, тут является гора с китайскою беседкой, словом, с каждым шагом что-нибудь новое! Мы пошли к руинам; внизу под сводом стоит каменный гроб, на крыше которого изображена Египетская мумия, к сожалению, не кому было объяснить нам, что это за гроб. Поднявшись наверх, входишь в большую залу, тут стоит бесподобнейшая статуя Спасителя работы Даннекера[1], какая поза, какое величие во всей фигуре! Мы долго любовались ею. Прошедши оранжерею, мы встретились с Андреем Яковлевичем, который повел нас к молошнице. Около нее сидело несколько дам и мужчин, один из них держал в воде руку, а другой стоял возле с часами, из разговора их мы узнали, что они держали пари, сколько времени можно продержать руку в этой воде, которая очень холодна. Потом мы узнали, что это было семейство Греча. Погуляв еще немного, мы поехали в воксал обедать и нашли там Nicolas. Нас провели в преинтересную комнату, убранную кругом зеленью, с чудесными диванами, но для обеда у нас избрали галерею, чтоб быть на воздухе и при том видеть все приходящие паровозы, они приходили беспрестанно один за другим и мы беспрестанно прыгали со своих мест. Наконец прикатил и наш паровоз и мы сошли вниз. Нам показалось, что должно быть очень весело ехать в совершенно открытых линейках и все согласились сесть туда, но только что вступили в них как были разочарованы тем неудобством, что надобно было перелезать через лавочки, в закрытых линейках гораздо занимательнее, иногда попадаются там презабавные соседи. Через 6 минут мы были в Павловске, народу было множество, мы едва могли найти себе места и чтоб не потерять их мы ходили гулять поочередно. Вокзал был премило иллюминован; Nicolas сказал нам, что из большого сада чудесный вид на вокзал и каждая из нас поочередно отправлялась с ним туда и все возвращались в восторге. Для меня быть в Павловске превесело, право лучше, чем на ином бале; прекрасная музыка, разнообразие костюмов, лиц занимают ежеминутно, кого не встретишь тут! Тут образчики всех сословий, всех наций кажется! Впереди знатных дам идут колонистки, рядом с лезгинцем идет француз, возле модного франтика важный купец. Молодежь бегает взад-вперед, отыскивая хорошеньких и громко передавая свои восторги друг другу. Ноги и лорнетки в большом ходу! Но всего милее тут свобода! Вы как будто у себя дома, занимаясь всеми, вы не думаете, что на вас обращают внимание и совершенно не женированны. Одни заняты музыкой, другие едой, третьи расхаживают взад-вперед без дум, без мыслей, а там являются какие-нибудь повесы и выдумывают себе забаву. В этот раз нас насмешили два шалуна, погода была чудесная, а они накрылись пребольшим дождевым зонтиком и расхаживали по саду, когда они поравнялись с нами, Nicolas сказал: сильный дождь идет! Один из них отвечал: нет, звезды с неба падают; прошедши немного далее, они воротились и были встречены громкими рукоплесканиями толпы мужчин, которые вместе с тем кричали: Зонтику! зонтику! чтоб Герман, музыкант, не принял на свой счет. Билеты в паровоз нам не могли достать ранее 12-ти часов; в Царском селе мы пересели в свои экипажи, а Nicolas опять отправился по железной дороге.