Океан - 8

Канада. Порт Галифакс. На Карантинном острове,

13 января 1899 г.

Осмотр начался с утра.

Доктор Монтезамбр со строгим лицом стоял вместе со своим помощником у трапа и пропускал мимо себя по одному духоборов с парохода на берег. Он осматривал лица, языки, останавливаясь дольше на детях и подростках.

Духоборы одели чистое белье и праздничные платья. Эта чинная, вежливая толпа, спокойно проходившая мимо доктора без шума, без замешательства, повидимому произвела очень выгодное впечатление и на него и на многих других, прибывших с ним англичан.

Пропустив мимо себя всех людей с парохода на берег, доктор Монтезамбр обошел все трюмы и заявил, что за все время иммиграции никогда еще не приходил пароход с таким большим числом пассажиров и в таком удивительном порядке.

Осмотр окончен, и мы можем теперь идти куда угодно.

На пароход тотчас же вваливается несколько человек, юрких корреспондентов, в красных галстуках, с развязными, самоуверенными движениями. Сейчас же стали они быстро записывать все, что им нужно было, а один из них все время довольно удачно набрасывал эскиз за эскизом, рисуя то отдельные типы, то целые группы духоборов. Забрались даже в трюмы, и там, уже при лампах, все еще рисовали и записывали. Написали биографию Бокова и Махортова и тут же зарисовали их[1].

Два старичка, квакеры, войдя на палубу, сняли свои цилиндры и, блестя макушками, заявили, что желают помолиться о благополучном прибытии духоборов.

Они встали рядышком друг возле друга, против тесно сбившихся духоборов, тоже снявших фуражки.

Очень древний на вид квакер закрыл на несколько мгновений глаза и поднял кверху голову, углубляясь в самого себя. Помулявив немного губами, он начал читать твердым голосом молитву.

Чем дальше, тем патетичнее читал он свою молитву, несколько нараспев, сильно напирая на некоторые слова, точно вытягивая их откуда-то из глубины.

— О, g-o-o-d!.. — все громче и патетичнее восклицает он, тряся головой. По временам он открывает глаза, глядит поверх очков, потрясает в воздухе руками и даже становится в конце речи на одно колено.

Его более моложавый товарищ безмолвно вторит своему другу, повторяя его жесты и выражение лица.

Прокричав, точно рассердившись, несколько заключительных слов, старик встал с колена и посмотрели поверх очков с видом победителя: —

— Вот, мол, как! Хорошо?

Духоборы были, что называется ошарашены, хотя и не выказывали этого. Они ни слова не поняли. А вся эта жестикуляция, мимика, тон этот, да и самый старик в чудном костюме! Сильно были они озадачены.

Д. Хилков перевел им молитву и благословение Божие, призываемое на духоборов квакерами, и рассказал, что старики эти присланы от квакерской общины.

Тогда вперед выступил Вася Попов.

— Спаси их, Господи, за добрые желания, за ихний привет и за ласку. А за братскую любовь ихнюю Господь их не оставит, — произнес он степенно.

Вслед затем духоборка прочла один стих, и хор запел длинный псалом, который духоборы пели квакерам в виде ответа.

Квакеры все время, подняв кверху непокрытые головы, терпеливо мерзли, закрыв глаза. Но, слава Богу, псалом окончен, и можно было одеть шляпы.

Издали уже я видел, как, размахивая руками, говорил речь духоборам длинный, энергичный англичанин с симпатичным лицом.

Это говорил речь представитель рабочих корпораций. К сожалению, мне не удалось услышать ни его речи, ни ответа духоборов.

Еще кто-то говорил речи, и, наконец, случилось нечто неожиданное, приведшее в крайнее изумление всех англичан.

Вся толпа духоборов, вздохнув, вдруг опустилась на колени и медленно склонилась до самой земли.

Люди лежали ниц, а большинство англичан с недовольным недоумением глядели на эту картину склонившихся перед ними фигур.

Многие видимо были сильно поражены, так как стояли с открытыми ртами.

Даже непрерывно жевавший табачную жвачку капитан, слушавший все время с прижмуренными глазами, остановился на минуту в своем занятии и смотрел на духоборов с широко раскрытыми глазами.

Старый квакер смотрел поверх очков, вытянув шею и высоко приподняв брови, с лицом выражавшим крайнюю степень изумления.

Представитель рабочих стоял, заложив руки в карманы, и на лице его заметно было тягостное ожидание с какою-то чуть видною брезгливостью.

Бедный доктор Мерсер сконфузился и покраснел до слез, так как только-что восхвалял корреспондентам чувство собственного достоинства духоборов. Корреспонденты же и еще кое-кто смотрели петухами и даже хвастливо оправлялись.

„Ну, что ж, мол, в этом нет ничего особенного: мы ведь англичане!"

Наконец духоборы зашевелились, встали в глубокой тишине и, казалось, были еще более полны достоинства, чем раньше.

Величаво выступил вперед Вася Попов и, вежливо наклонившись к Хилкову, произнес, указывая шапкой на оцепеневших англичан:

— Дмитрий Александрович, скажите им, пожалуйста, что это мы не им именно кланяемся, — хоша они, может, так думают, а кланяемся мы тому Духу Божьему, Который в них проявил себя. Богу, живущему в их сердцах и повелевшему им принять нас к себе за братиев в свой дом, кланяемся мы.

И опять выпрямился, степенно глядя перед собой. А в умных излучинках глаз так и светилось:

„То-то, — не обожгитесь!"

Хилков с чрезвычайно тонкой улыбкой перевел англичанам эти слова.

Все встрепенулись, быстро заговорили, одобрительно кивая головами, переглядываясь друг с другом.

— Это отлично, не правда ли? — оживленно обратился к капитану представитель рабочих с довольным, удовлетворенным видом, ища сочувствия.

— О-о-о, y-e-s! — невозмутимо протянул капитан, кивнув головой и совершенно уже закрывая глаза от наслаждения, так как, получив объяснение, уже опять ожесточенно заработал челюстями, как бы наверстывая потерянное.

Старый квакер, сморщившись от улыбки в тысячу складок, с протянутыми руками подбежал к Васе Попову и жал ему руку, приговаривая:

— Very nice, very nice! (Это очень хорошо, очень разумно!) — и жал руки направо и налево, поглядывая через очки добрым старческим взглядом.

Духоборы солидно улыбались, хватая огромными руками белые, пухлые ручки квакера, и неловко кланялись.

А женщины с совершенно умиленными лицами поглядывали на него.

— Любошный старичок!

— И-и-и, сердешный!

— Да и бравочко же, — приговаривали они.

Одним словом, все были довольны.

Затем, сойдя с парохода, все пошли гулять по острову.

День был теплый, ясный; и когда среди зелени запестрели яркими цветами группы духоборов и духоборок, рассыпавшихся с пчелиным жужжанием по острову, при доносившихся откуда-то звуках живых, веселых стишков, то действительно всеми овладело какое-то особенное, праздничное настроение.

И на душе у каждого было ясно, светло и спокойно.