Мелитополь. 1920 год

Мелитополь. 1920 год

Вот мы в Мелитополе, все улицы запружены войсками. От нашего прорывного пулемётного взвода ничего не осталось, так как каждая пулемётная тачанка вернулась в свою часть. Есаул же предложил мне остаться в их части, которая была тоже сборной. На вид у есаула была морда «жоржика», то есть пижона: важная кислая харя, а жена, наоборот, лет под 30, красивая дама, хотя и толстушка. А за мужа в огонь и в воду. Другого выхода у меня не было, тем более, казаки рассказывали про него с заключением, что пуля его ждёт.

Часов в пять вечера (мы ещё стояли на улице) приходит ко мне казак, вестовой, которого мне дал есаул, и говорит: «Господин фельдшер, в городе, сказывают, спиртной завод разбили казаки, пьют что есть духу. Разрешите ведёрочко взять, а то они, как оглашенные черти, мою цебарку из парусины раздавят, а спиртику всегда надо». И какой русский человек не пьёт его?

У нас был казанок эмалированный с крышкой, в котором варились и кипятились медицинские принадлежности. «Ну, - говорю ему, - бери». Он и помчался. Но вот откуда ни возьмись есаул: «Где ваш вестовой?» Я ему говорю: «Пошёл спирт искать». – «Как, - говорит, - вы попускаете расхищать государственное добро?! Так за это я вас могу под суд и расстрелять». – Ну, думаю, попал как кур в ощип. Тогда я ему отвечаю, что он прав, но я ничего государственного не расхищаю, а спирт мне крайне нужен для моей медицинской деятельности. Но он ушёл с тем, что обещал отдать меня под суд. Тут прибежала его жена и давай меня успокаивать, что её муж просто погорячился.

Вот явился казак с пустым ведром, о чём я горько пожалел, что «вот и умереть-то придётся не выпивши». Не знаю, передала ли она ему мои слова, так как я в то время кроме воды ничего другого не пил. Казак рассказал, что шла чуть ли не битва на заводе за спирт. Напившихся пьяных топчут, есть уже затоптанные мёртвые, а также и те, которые, напившись, утонули. Послал казака с казанком к есаулу отдать отчёт.

Все части передвинулись на одну улицу, как и мы. Улица упиралась в небольшой полукруг с постройками магазинов. Слышу шум. Дай, думаю, пойду посмотрю, что там. Вижу, громят магазины, и через разбитые окна выбрасывается мануфактура и всё такое, а также волнами вваливается и вываливается толпа солдат с охапкой мануфактуры. Тут подбегает шелудивенький какой-то генералишка и с ним один офицер, револьверы в руках, с криком: «Что же вы смотрите, господа офицеры, становитесь рядом, не выпускайте никого, арестовывайте каждого с мануфактурой». Волей-неволей пришлось стать в ряд и задерживать грабящих. Генералишка послал своего офицеришку адъютанта за помощью. Арестованных набралось человек 200, между ними были и офицеры. Один из этих офицеров (не казак) подошёл и смеётся, говорит: «Мне можно в ряд». Я посмотрел, по бокам все улыбаются; он встал в ряд. Потом другой. А он тихонько спиной в гущу обступавшей нас массы военных… Ну, в общем, из 200 только и осталось несчастных пять человек солдат, которых этот шелудивый генералишка с его комендантской частью для примера и расстрелял.

По приходе моём к своей тачанке мой казак вестовой говорит мне, что он спрятал в тачанке под сено большой кусок полотна. И ввиду того, что у меня уже с есаулом была стычка приблизительно на этой почве, я сказал казаку, пусть он спрячет к кому-либо, а по выезде из Мелитополя себе возьмёт это, что он и сделал.

Дали приказ быть готовым к отъезду и чтобы все были на местах. Вдруг появляется этот шелудивенький генералишка, что-то кричит на всю улицу, и вот командиры с 3-4-мя офицерами начинают шарить по всем повозкам. Конечно, почти что всюду находят, но кто виноват? Всех пулемётчиков, а вернее, пулемётную команду, не расстреляешь. Подходят к моей повозке и, в первую голову, мне говорят: «Вы отвечаете, если что найдут». Конечно, ничего не нашли. Есаул, ни к кому не обращаясь, говорит: «Улизнул». И добавляет: «Вы подстрекаете на грабиловку, отпуская арестованных». Спорить нечего, я молчу, другие офицеры смотрят на меня и сочувственно смеются.

Подъехали к Симферополю опять ночью и прямо к станции. Тут я встретил снова донских юнкеров, но этот раз они не так были оживлены молодостью, от битв устали. А я на старых правах погрузился к ним в поезд и вечером приехал в Севастополь.