Делегация на Ассамблею союза математиков включала следующих лиц: Владимиров, Жижченко, Погорелов, Прохоров, Яблонский. Я с женой и Жижченко должны были выехать за несколько дней до конгресса, чтобы присутствовать на собрании Исполкома. А делегация на конгресс должна была выехать несколькими днями позже, но до начала конгресса. Жена из-за сердечного приступа не смогла выехать со мной и Жижченко, но приехала несколько позже со всеми участниками конгресса, так как очень беспокоилась за меня. Основания для беспокойства у неё были. Это будет видно из всего того, что нам пришлось пережить в связи с конгрессом 1978 года.
Основная работа по подготовке к конгрессу на этот раз легла на меня, а следовательно, и на мою жену. По сведениям Отделения мы располагали примерно двадцатью делегатскими местами и тридцатью туристами. Задача заключалась в том, чтобы заполнить эти места.
В обычной обстановке этим занимаются Отделение математики и Стекловка. В качестве технического помощника Стекловский институт выделил мне Сазонова, который в институте ведал международными отношениями. Живя на даче, я вёл телефонные переговоры с Управлением внешних сношений (УВС) и с различными лицами. При этом мне помогал Сазонов.
Однажды вечером, в июле месяце (конгресс намечен на начало августа), когда подготовка была далеко ещё не закончена, Сазонов позвонил мне и сообщил, что завтра, в субботу, он улетает в Австралию, в собственную командировку, и оставляет вместо себя другое лицо, которое он назвал.
Сазонов и Е. Ф. Мищенко как замдиректора института не предупредили меня о его предстоящем отъезде, так как, по-видимому, боялись, что я могу этому воспрепятствовать. Вновь назначенный Мищенко помощник был не согласован со мной и мне совершенно не известен. Кроме того, у него не было домашнего телефона, так что переговоры с ним были весьма затруднительны.
В ближайший понедельник утром мне позвонили из УВС и с возмущением сказали, как я мог допустить, чтобы Сазонов уехал, а вместо него остался человек, с которым нельзя снестись из-за отсутствия телефона. Я сказал сотруднику УВС, что это сделано было без моего ведома и без моего согласия. Мне пришлось заменить назначенного Мищенко помощника моим ближайшим помощником по институту В. И. Благодатских. Пришлось несколько отложить его отъезд в отпуск. Это была первая неприятность, которую я получил от института в лице Е. Ф. Мищенко.
Из УВС мне сообщили, что не удаётся оформить поездку некоторых наших делегатов, в частности А. В. Погорелова, так как не хватает важных документов, которые должны были быть присланы с места их жительства или работы. Мне пришлось обзванивать различные города Советского Союза, чтобы добиться получения этих бумаг в срок. Об этих документах я звонил не только на работу Погорелова в Харьков, но и к некоторым математикам домой.
Из Харькова позвонили в Стекловку и жаловались, что я в нарушение каких-то правил говорю по телефону о документах, о которых нельзя говорить в открытую. Е. Ф. Мищенко довольно грубо сделал мне по этому поводу замечание, но на него я не обратил внимания.
Документы были всё же добыты. Следующая серьёзная неприятность заключалась в том, что, как мне сообщили из УВС, нам срезали число туристских мест и дали вместо тридцати только десять. Об этом сокращении Отделение должно было знать задолго до начала конгресса, а мне сообщили очень поздно.
Перед своим отъездом в июле в отпуск Жижченко позвонил ко мне, и я спросил его, почему он мне не сказал о сокращении мест. Он сказал, что ему казалось, что это ещё не окончательно. Таким образом, в очень важном вопросе Отделение в лице Жижченко дезинформировало меня.
Я позвонил Кириллину — председателю Комитета по делам науки и техники, и попросил помочь. Хочу сказать, что В. А. Кириллин, находясь на посту председателя ГКНТ, всегда мне помогал, если я обращался к нему. Нам было дано двадцать мест. Но тридцать мест мы всё же не получили. Пришлось сокращать список выезжающих.
Далее. Накануне отъезда на Ассамблею Владимиров и Погорелов узнали в УВС, что документы Яблонского не в порядке и он выехать не может. А у него все денежные документы, в том числе на Владимирова и Погорелова, а сам Яблонский находится на даче. Владимирову и Погорелову пришлось срочно заниматься денежными делами, и они потратили на это целый день. И только к закрытию банка всё успели.
Далее. Яблонский вечером приехал в Москву и позвонил моей жене. Та спросила его, что же он собирается делать как зам. главы делегации? Он спокойно сказал, что поедет опять на дачу, ехать в Хельсинки ему не придётся. Будучи моим заместителем по делегации, он не позаботился вовремя проверить состояние своих документов и вовсе не стремился спешно ехать выполнять свой долг.
Это возмутило мою жену. Она позвонила в ЦК и попросила, чтобы его послали насильно. Всё было срочно сделано, и Яблонскому пришлось срочно выехать. Однако на Ассамблею он не попал. Приехал только на конгресс, но и то уже было хорошо. К тому времени он полностью уже проникся безграничным желанием любой ценой стать академиком. К тому же, приближались выборы в АН СССР. Возникло подозрение, что он действует преднамеренно таким способом, чтобы угодить Боголюбову, который в то время был очень зол на меня и был бы рад, если бы моя деятельность провалилась. Ситуация моей жене показалась чрезвычайно сложной, напряжённой и не случайной, и она выехала ко мне в Хельсинки, будучи сильно больной.
Неожиданным также было поведение А. Б. Жижченко. Перед самым отъездом в Хельсинки он вдруг заявил, что, возможно, он не сможет поехать на конгресс вообще, так как его отец болен. Я сказал ему, если так, то я не поеду тоже. И этого нам не простят! Пришлось ему ехать. Замечу, Жижченко всегда ездил со мной с большой охотой за границу. Итак, мы с ним поехали на Исполком вдвоём и остановились, как обычно, в одном номере гостиницы.
Из-за невероятной эмоциональной и физической перегрузки там ночью со мной произошёл довольно неприятный случай. Я встал, чтобы пойти в туалет, но спросонья заблудился и вышел из номера в коридор. Закрыл дверь и оказался в коридоре, а дверь захлопнулась, так что я уже не мог вернуться обратно. Но это я не сразу понял. Пытаясь сориентироваться, я стал двигаться по коридору. При этом я был в одной ночной рубашке. Когда я понял, что случилось, то, ощупывая стены, наткнулся на какую-то кнопку и нажал её. Услышал звонок. Скоро на этот звонок кто-то пришёл, но я не мог даже назвать свой номер. Забыл его в этот момент. Дежурный по моей фамилии определил номер и помог мне вернуться. Если бы я случайно не наткнулся на кнопку, то попал бы в очень трудное положение...
Свободное копирование
