Записки рыболова-любителя - 812б

Вернулся я в обком, доложил секретарю по идеологии. Что полковник упёртый, не сдаётся, прекратить писать клевету не собирается.

- Плохо, - говорит секретарь, - не справился ты, Валентин Дмитриевич, с важным партийным заданием. Будешь ездить до тех пор, пока не решишь вопрос.

Стал я ездить в этот колхоз, останавливался у парторга. Рыбалка там замечательная, озёрный край. Если бы не колхоз, все было бы хорошо. Не повезло нам в том, что полковнику досталась эта директриса. Была бы женщина из Москвы или Ленинграда, культурные центры, он бы и не знал, что такое колхоз. И вот, вместо того, чтобы прекратить свою клевету, стал он отправлять свои записки во все инстанции, включая Академию наук. Как бы там умные люди сидят, и они должны во всем разобраться. И везде предлагал разогнать колхозы, а землю вернуть тем, кто её обрабатывает. Как его письмо, так мне дополнительная головная боль. Я уже и с директрисой специальную беседу проводил, остановите своего мужа, это не по партийному. Пугал ее тяжёлыми последствиями, но она сказала, что верит своему мужу, он для неё герой, и за него она готова умереть. Я понял, что просто так мне её не взять. Парторг при моем участии провёл собрание коммунистов колхоза, на этом собрании исключили мы полковника из партии, а райком утвердил наше решение. Люди стали бояться общаться с полковником. И только, как рассказывала продавщица магазина, подслушала из подсобки, школьная уборщица подходила к полковнику и говорила, что она всегда на его стороне, что нужно быть мужественным, и что она сильно любит его и готова, как и его жена, отдать за него жизнь. Я тогда подумал, что, может быть, она и сохнет от любви к нему. У женщин такое бывает. А причем тут её жизнь? Кому она нужна?

На очередной мой доклад секретарь по идеологии опять сказал, что дело идет плохо, я не справляюсь с заданием, партия решила перебросить меня на другой участок партийной работы. То есть, к Вам.

- Готовь записку в Комитет государственной безопасности.

Записку я подготовил, но продолжал ездить к парторгу. От него и узнал продолжение истории с полковником.

Вызывали в Комитет сначала самого полковника, потом его жену, да по несколько раз. Председатель колхоза давал машину. Полковник не сдавался. Но дело разрешилось само по себе. По весне полковник копался в огороде, разогрелся, и захотелось ему воды попить, а любил он пить заваренный зверобой. Жена его в это время развела в литровой банке дихлофос, уж не знаю,  какой концентрации, травить кого-то. А сама вышла из дома. Полковник как хватанул эту банку, так всю жидкость и выпил. Упал он на пол, стало его рвать. Пока скорая помощь приехала, он скончался. Было следствие, суд, но жену его оправдали. По неосторожности. А эта дура, уборщица, как узнала, что он умер, решила сама покончить жизнь самоубийством. Купила в магазине дихлофос, развела его в банке и, как полковник, выпила до дна. Сказала об этом своему бывшему солдатику. Чтобы он её не жалел, похоронил, а сам женился на другой. Он ещё молодой, и все его счастье впереди. Солдатик побежал звонить, вызывать скорую помощь, а в это время уборщица вся исходила рвотой. Когда скорая помощь приехала, ей стало уже лучше. Но что интересно, на утро из нее полез солитёр, который грыз её изнутри все последние годы. Стала она поправляться и превратилась в настоящую красавицу. Бог как бы возблагодарил ее за беззаветную любовь к полковнику и вернул ей здоровье и красоту. Солдатик нарадоваться не мог. Похоронили полковника на сельском кладбище со всеми воинскими почестями. Приезжал на похороны его сын. Четвертый курс военно-морского училища подводного плавания. Красивый молодой человек.

 Я до сих пор езжу к парторгу на рыбалку, замечательные там места, озерный край.

 Во время одной из моих «консультаций» с секретаршей, когда директора не было в школе, по ее просьбе, я пересказал ей историю упорного полковника. Секретарша задумалась.

 - Врёт он всё. Я никогда не видела более лживого человека, чем Валентин Дмитриевич. Он отказывается от своих слов, не выполняет обещания, в нем нет никакой определенности. Сегодня одно, завтра другое.

Я пожаловался секретарше на нарушения трудового законодательства в отношении меня. Зачем он это сделал? Ведь в этом нет никакой выгоды для него и, как говорят, нет производственной необходимости. Наоборот, он настраивает людей против себя.

- Я скажу Вам, почему он это делает. Ему хочется власти. Показать людям, что он с ними может сделать всё, что хочет. Что для него закон не писан. Он упивается властью. И добивался власти любыми средствами. Но в обкоме партии не дураки сидят, они тоже таких людей боятся, и при его тупости могли ожидать от него чего угодно, вот и убрали  подальше. Я вот Вам что могу сказать, это он убил полковника. Дал ему яд. Поручил жене. Запугал ее. Ведь уборщица своей жизнью рискнула и всем показала, что дихлофосом не отравишься. Да он убийца, самый настоящий убийца. Такого человека погубил, героя! А сейчас льёт крокодиловы слезы, сволочь. Ну, я ему, мерзавцу, покажу! Он у меня горькими слезами зальется.

 Секретарша употребила еще несколько слов, не пригодных для печати, и ушла обдумывать план мести за смерть полковника. По поводу пьянства курсантов Высшей партийной школы и увлечения ими женщинами, секретарша говорила, что они правильно делали. Вместо того, чтобы изучать всю эту чушь, они оказывали внимание московским женщинам, страдающим от недостатка мужской ласки. А Валентин Дмитриевич просто не мог найти себе женщину. Почему? Да потому, что женщины любят красивых, богатых, в крайнем случае – умных, а у Валентина Дмитриевича нет ни того, ни другого, ни третьего. Одна подлость.

 Как-то директор попросил меня посмотреть мой университетский диплом, хотя в моем личном деле хранилась копия, заверенная по действующим тогда правилам его предшественником. Прежний директор был интеллигентным человеком в возрасте за 70 лет. Сам вёл уроки по русскому языку и литературе, а в другое время сидел в кабинете и на пишущей машинке печатал свои воспоминания о десятилетней работе преподавателем русского языка в Китае. Вопреки распространяемому тогда идеологическими средствами представлению о китайцах как о недотёпах, отзывался о них весьма одобрительно, отмечал их образованность, таланты и высокую культуру. Закончив главу своих воспоминаний, он прогуливался по коридору и с любовью смотрел на учеников и учителей, иногда просился на урок, и когда он присутствовал, все учителя старались не ударить лицом в грязь перед умным человеком. Отзывы его о наших уроках всегда были только похвальными, а наше настроение благодушным, мы чувствовали себя как земноводные в хорошо прогреваемом болоте. Мне до сих пор кажется, что средняя школа должна быть и оставаться такой. Учителя любят учеников, ученики, соответственно, учителей, и никаких экспериментов. Конечно, кто хочет, пусть экспериментирует, пишет статьи и публикует их в учительских журналах, но каждый учит так, как считает нужным. Это не моя идея, к сожалению, она является основной в британской системе образования, называемой по-нашему «тетчеризмом». Советские критики этой системы утверждали, что в таком случае посредственный учитель воспроизводит себя в посредственных учениках. Но не говорили, что талантливый учитель формирует талантливых учеников. Понятно, что старого директора не только уважали, а просто любили. Но у него начались проблемы с простатой, что и побудило его отправиться на пенсию.

Я зашел в кабинет своего нового директора Валентина Дмитриевича и показал диплом. Перед входом в кабинет директора секретарша предупредила меня, чтобы я не поддавался на провокации.

- Видите ли, в чем дело, - сказал директор, - вы оформлены у меня преподавателем физики, математики, черчения и астрономии. Бог с ними, с астрономией и черчением. Будем считать, что это предметы не важные. Но математика – это главный предмет. А в дипломе у вас написано: физик, преподаватель физики. Получается, что математику вы не имеете права преподавать.

Мне надо было что-то ответить. Ситуация никогда и ни у кого проблем не вызывала. Физики довольно часто устраиваются на работу математиками, и не только в средней школе. Физики заведуют кафедрами математики, публикуют книги по математической физике, вычислительной математике, теоретической физике и так далее. Когда физикам не хватает математики, или они ленятся искать готовые разработки, которые могут быть к тому же представлены в непривычном виде, они сами создают целые разделы математики. Так было, например, с теорией дифференциальных уравнений. Предполагается, что физик должен знать математику, хотя от математиков знание физики никто не требует. Это как бы дело вкуса. Хочешь иметь физическую интерпретацию своих математических построений, посмотри физику. А если почитать математические и физические энциклопедии, то можно заметить, что в них одни и те же имена. За редким исключением.

Эти рассуждения в упрощённом виде, так как директор никогда не учился в университетах, а занимался партийной работой, я и привел в обоснование своего права преподавать математику. Но они его не убедили.

- Давайте, вот что сделаем, - сказал он, - возьмите ручку с тушью и допишите в своем дипломе, что вы преподаватель не физики, а физики и математики. Тогда всё встанет на свои места.

Указание директора я воспринял как приказ, но удержался от его выполнения.

- Валентин Дмитриевич, - сказал я,  - каждый человек должен гордиться своей Родиной, своим университетом и своим факультетом. Вот моей Родиной является Советский Союз. И я горжусь этим. А зачем мне гордиться, например, Бельгией, хоть я и ничего не имею против неё? Зачем мне переписывать мой паспорт на паспорт бельгийца? От этого я же бельгийцем не стану.

Директор остался не довольным тем, что я не выполнил его приказ.

На мой рассказ о попытке исправить диплом секретарша ужаснулась.  

-  Никогда не делайте этого! Это подделка государственных документов, которая преследуется по закону. Вплоть до тюрьмы. Через месяц директор на педсовете заявит, что вы подделали свой диплом, хотя в этом нет никакой необходимости, как бы Вы дурак, и будет кричать, что он должен передать дело следственным органам и не делает этого, хотя сам рискует, только из своей доброты душевной. А на Ваши объяснения, что это сделано по его приказу, скажет, что это наглая ложь и клевета, за которую Вы должны ответить по всей строгости закона. И здесь он терпеть не намерен.

Рассказала она про случай, как одна наша старенькая, очень добрая и доверчивая учительница, у которой в течение всей её жизни ничего и никого не было, кроме отца, по совету директора дала взятку хирургу-офтальмологу, чтобы он сделал операцию на слепнущем глазу её восьмидесятилетнего родителя. Учительница была схвачена во время передачи взятки. Офтальмолога посадили, а по отношению к учительнице были приняты меры общественного воздействия, обсуждение на педсовете её преступления. Ей могли бы и «впаять годика два», но тогда возникла бы проблема, что делать с её отцом, участником войны и инвалидом. Директор громко, в течение двух часов, с большим знанием дела, говорил о взяточничестве и блате как об особо злостных преступлениях, которые ввиду широкого распространения мешают построению коммунизма. Сейчас эти преступления называют коррупционными, но тогда это иностранное слово употребляли только в отношении органов власти в капиталистических странах. Отец учительницы не выдержал всех этих событий и умер. Секретарша предположила, что в разоблачении врача главную роль сыграл Валентин Дмитриевич, так как из-за откровенности учительницы в деталях знал обо всем и мог спланировать и осуществить взятие врача с поличным. Разумеется, делал он это не из желания бороться со злом как таковым, а чтобы навредить людям. И это ему удалось. Я подумал, что если Валентин Дмитриевич действительно разработал и осуществил схему разоблачения врача, то надо признать, что он талантливый человек. Талантливый провокатор. Видимо, в его голове находится много таких схем, кое-что он придумывает сам, и многое ему удается. В одном из произведений Михаила Булгакова присутствует посредственный учитель, талант которого проявился в умении воевать. Воевал он, кажется, на стороне Петлюры. В результате придуманных им и исполненных комбинаций враги несли неисчислимые потери. А ведь врагами были, если можно так сейчас выразиться, наши бойцы. По аналогии можно предположить, что талант Валентина Дмитриевича заключается в умении строить провокации.

По старой партийной привычке рабочий день Валентин Дмитриевич начинал с чтения газет в своем кабинете и вот как-то однажды наткнулся на статью о выдающемся педагоге Шаталове. Попросил завуча подобрать ему литературу о методе Шаталова. Углубился в её изучение и пришел к выводу, что Шаталов прав. Понял он метод Шаталова таким образом, что книга не нужна, так как «в ней много воды», а нужен только краткий конспект, который содержит «всё необходимое». Провёл педагогический совет на эту тему и приказал всем учителям переработать учебники, сделать конспекты по всем темам и предлагать нашим учащимся не книги, а эти конспекты. Пусть они их переписывают. И для проверяющих очень удобно: они видят в тетрадях учеников записи, значит, они что-то знают, по крайней мере, «работали над темой». Предстояло долгое, изнурительное переписывание учебников. Надо сказать, что сам я не против конспектов. У меня были хорошие конспекты, а лекции Виктора Федоровича по философии я зачитал на магнитофон, и наши студенты любили слушать мои записи во время игры в преферанс. Но классиков марксизма-ленинизма я не конспектировал, просто читал, пытаясь понять их смысл. Во время проверки готовности студентов к семинарам Виктор Федорович проходил по рядам и смотрел конспекты студентов. Вместо конспектов классиков марксизма-ленинизма я выкладывал на стол лекции самого Виктора Федоровича. Он видел это, но ни разу не сделал мне замечание. Это было наглостью с моей стороны, но я оправдывался  тем, что выступал почти на каждом семинаре, читал философские книги и  журналы и ссылался на них в своих выступлениях. Поскольку ни математика, ни философия в природе не существуют, а находятся в головах людей, я и предполагал, что им там самое место. А не в конспектах. Переписывать школьные учебники все же пришлось. В своей жизни я не испытывал больших страданий, чем при выполнении этого приказа. Обидно то, что при этом я не получал новых знаний и был уверен, что и мои ученики от этого тоже ничего не получат. Все учителя страдали под игом приказа, писали конспекты днем и ночью, в выходные дни, а по понедельникам показывали директору, что они сделали за неделю.

Я плохо играл тогда в шахматы, а сейчас еще хуже, потому что вообще не играю. Но по опыту общения со своим однокурсником и другом Василием, увлеченным этой древней игрой, играющим вслепую, который со временем сильно продвинется в физической химии, как бы доказывая, что физик может заниматься не только математикой, но и химией, я понял, что надо хоть на несколько ходов предугадывать замысел противника. Поскольку иезуитский характер Валентина Дмитриевича я уже немного изучил, я стал рассчитывать его дальнейшие ходы. Предположим, что мы переписали учебники в конспекты, а наши ученики добросовестно переписали их в свои тетради. Валентин Дмитриевич или другой проверяющий берет в руки тетрадь ученика и ведет с ним разговор о его записях. Ученик ничего не знает, устно запись воспроизвести не может, от комментариев отказывается. Валентин Дмитриевич громко возмущается и обращает гнев против меня:

 - Это туфта! Очковтирательство! Знания ученика должны быть в его голове, вы сами об этом говорили. Где они? Их – нет! Вот результат Вашей работы, за которую я плачу вам деньги. Кто Вы после этого? Да Вы мошенник, который обворовывает государство, выдает липовые аттестаты о среднем образовании и всем морочит головы! Что нужно делать с такими учителями? Наказывать самым жесточайшим образом.

Но до этого еще не дошло, так как конспекты не были написаны. Я решил их не писать. Пусть Валентин Дмитриевич привязывает меня к позорному столбу и сечет плетью, как высекли Бенедикта Спинозу, потом изгнали из общины, и он занялся шлифовкой стеклянных линз. Я уйду из школы и займусь дозиметрическими и радиометрическими установками. По этой специальности перед университетом я закончил техникум. Но от своего не отрекусь. Но если директор, как это было с Галилеем, вздернет меня на дыбу, я этого наверняка не выдержу, придется сдаваться. И пример славного подводника, упорного капитана первого ранга, которого по предположению секретарши погубил Валентин Дмитриевич, меня не вдохновит. Говорят, что под пытками Галилей сдался. Его сняли с дыбы, и он тихо сказал палачу: «А все-таки она вертится».

- Я в этом не разбираюсь, - так же тихо ответил палач, - у меня просто работа такая.

- Что это ты там бормочешь? - крикнул инквизитор. – А ну-ка повтори, кто вертится, она или оно, Земля или Солнце?

 - Солнце, - сказал Галилей, - хотя нисколько не сомневался, что вертится именно Земля. Коперник за сто лет до этих событий написал и издал книгу по гелиоцентрической системе мира и посвятил ее папе римскому. Смертную казнь Галилею заменили тюремным заключением, которое было со временем смягчено до домашнего ареста его влиятельными учениками и друзьями в церкви. До конца жизни у него болел тазобедренный сустав, поврежденный во время пыток. Друзья тоже знали, что Галилей прав, читали книгу Коперника, но никто ничего не мог сделать против инквизиции. Галилея реабилитировали через 300 лет, как и Джордано Бруно, которого сожгли. А что толку в этой реабилитации? Человека-то не стало!

 Я обратился со своей проблемой к моему преподавателю по теоретической физике Сергею Борисовичу, пожаловался ему на директора. Это сейчас Сергей Борисович известный ученый, участник многих физических и математических школ в Японии, Норвегии или на каких-нибудь средиземноморских островах, преподает в европейских университетах и консультирует научно-исследовательские институты, а тогда он был молодым, только что защитившим диссертацию кандидатом наук. И так как некого было назначать, его назначили заведующим кафедрой теоретической физики. Желающие были, но не было кого назначить. Сергей Борисович рассказал, что настолько хорошо знал свои университетские конспекты, что помнил даже, в каком углу и на какой странице была записана та или иная формула. Но и книги тоже любил. Спор о том, что лучше: книга или свой собственный конспект, считает схоластическим. К схоластическим спорам философы относят, например,  спор о том, сколько чертей поместится на кончике иглы. Как я понял, конспекты Сергея Борисовича не имели ни какого отношения к тому, что заставляет нас делать Валентин Дмитриевич.

О конспектах в свободных европейских университетах, финансируемых тем не менее из королевской казны, мне было известно, что студенты получали их заранее от преподавателя в отпечатанном в университетской типографии виде и решали, стоит ли ходить на эти лекции. Кое-что писали, иногда за них лекции писали слуги студента, которые потом становились личными секретарями господина. На лекции Гегеля мало кто ходил, но это никого не волновало, в том числе и самого Гегеля. Но кто ходил, становились великими философами. Все знали об этом и решали, нужно ли быть великим философом или лучше быть, например, судьей. Не было над Гегелем методистов, и инквизиция его не трогала. Король гордился своим свободным университетом, защищал его и говорил, что если кто сунется в него с неблаговидными целями, получит по полной программе. Он показывал свой университет другим королям, а тогда их было много, и говорил:

- Я туда не лезу. У них там полное самоуправление. Что хотят, то и делают. Благодаря этому достигается высокий уровень. В моем университете учатся студенты со всей Европы. Интриги тоже плетутся, но не такие ужасные как при королевских дворах. Люди везде одинаковые. Иногда хожу туда, без свиты, чтобы послушать умных людей, но каждый раз прошу разрешения у ректора. Конечно, он меня пускает.

История, в которую попал директор техникума, не единична. Многим из наших выпускников пришлось поработать в средней школе. Не избежал этой участи и мой мудрый друг Василий. В него влюбилась одна его ученица. Дошло до того, что она с помощью зубила и молотка выбила на стене школы надпись: здесь жил и работал …, далее шли имя, отчество и фамилия моего друга. Конечно, такая преждевременная надпись была ему не нужна. Знал он и то, что к девичьей любви надо относиться очень внимательно. Девушка может броситься в пруд и превратиться в народных сказаниях в русалку. Много было таких русалок. Уборщица в истории с полковником показала, что и в наше время женщины способны на такой поступок. Нельзя отвергать такое чувство. Василий не отказался от её любви, но и близко не подпускал, как бы надо временем проверить наши чувства.

Как-то я зашел к нему в университетскую лабораторию. При моем появлении со стула встала девушка и уступила мне место. Прием посетителей продолжался, и она поняла, что ее время истекло. Когда девушка ушла, Василий тихо сказал мне: это она.

Мне кажется, что и директор техникума мыслил подобным образом, нужно принять любовь своей ученицы, но у него не хватило мудрости провести это корректно. Нужно было сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но что ни делается, все к лучшему. Он стал большим руководителем в строительстве.   

Я написал письмо, на пишущей машинке это заняло 30 страниц, с подробным описанием стоящей передо мной проблемы с конспектами учебников своему преподавателю общей физики Аркадию Ароновичу, который в это время  заведовал лабораторией проблем и методов обучения в Академии педагогических наук в Москве. Ответ был очень осторожным. Профессор ссылался на то, что он уже довольно преклонного возраста, много сил потратил на борьбу с невежеством и не имеет их в достаточном количестве, чтобы продолжать борьбу. Но пожелал мне успехов. Пройдет много лет, и мой друг, физический химик и шахматист Василий, подарит мне книгу об этом замечательном педагоге, на письмо которого я не смог опереться. Книгу написал сын Аркадия Ароновича. Да будь оно, это письмо, с моей поддержкой, оно не было бы принято во внимание Валентином Дмитриевичем. Бисер перед свиньями не мечут.

А образ не укрощенного капитана первого ранга до сих пор согревает мою душу и вселяет надежду, что и в наше время существуют такие люди.

22 января 2012 г. – Милочке – 60! Отмечала дома одновременно с новосельем в трёхкомнатной квартире.

Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, мне и Черноусу) от 25 января 2012 г.

Тема: Татьянин день

Дорогие товарищи и друзья, участники исторического Пленума 61-66! Поздравляю всех вас, бывших  студентов СССР с Татьяниным днем! Отрадно сознавать, что я снова  не во враждебном натовском окружении в Париже, а опять среди озабоченных соотечественников  нашей энергетической сверхдержавы.  Со смешанным чюйством ступил я на бетонные плиты терминала Е аэропорта Шереметьево. На кризисном Западе говорят, что у нас происходит революция. Не имея сейчас времени подвергнуть эту выдумку ЦРУ детальному анализу, можно лишь утверждать, используя методологию создателя  самого верного учения,  что это все фуфло. Более того, за период моего отсутствия в Москве восстановили продажу крепких спиртных напитков с 8 до 23. А это, товарищи, говорит о преодолении в верхах  левого уклона в этом архиделикатном вопросе.

Здоровья и личного покоя.

 Бывший студент-физик и военмор

 ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)

Ответ Киселёва в тот же день

Василич!

Спасибо за поздравления и информацию о сложном международном положении.

Мой прошлогодний демарш с подобным поздравлением был воспринят неоднозначно, мол, мы раньше и не праздновали энтот день.

Тем не менее, присоединяюсь к тебе и хочу поздравить всех бывших студентов физфака 61-66, но физиков в душе и поныне с праздником. Ведь в этот день был подписан указ о создании университета и двух гимназий, а вовсе не создан университет в старой столице.

Но это неважно, а важен повод, чтобы усугУбить и воспринять.

Слава Богу, хоть революции у нас нет, а всего лишь кризис, как и везде в цивилизованном мире. Правда, живём похуже. Главное же, что мы ещё в состоянии поднять бокал и пообщаться друг с другом. Хоть виртуально.

Вечноворчащий физик

             Вит Киселёв (Старый Ворчун)

Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, Черноусу, мне и Биненко) от 27 января 2012 г.

Тема: Памяти Старика

Дорогие товарищи и друзья!

Позвольте проинформировать участников Пленума 61-66 гг о событии, прошедшем в городе - кузнеце наших главных начальников.

Осматривая после долгого отсутствия содержимое п/я, я обнаружил  редкую в наше время письменную корреспонденцию. Письмо было от матери Старика. Собственно, не письмо, а вырезка из газеты. Напомню товарищам, что я уже получал от нее  газету  с подробным описанием экологических деяний Старика в отдельно взятом дворе. В свое время (за нашими с ним  алкогольными посиделками) я даже порывался в Гринпис написать, но  незнание точного адреса и последующая утренняя суета по преодолению  абстиненции утопили эти позывы, а слабеющая память  обратила их в ноль.

 В первой газете (помимо описания славного жизненного пути Старика) речь шла об инициативе благодарных граждан – установке памятного камня. И, вроде как, администрация муниципального образования Юнтолово  ее поддерживает. И вот – сбылось! (см. вложение). На госслужбе, где я ознакомил коллег с этими материалами, больше всего поразило прохождение почетного караула. Вроде – не похороны. Но я, как бывший участник зондеркоманды Управления ВМФ пояснил, что и у почетных досок караулы ходят.

Так что благодарные потомки воздали Старику. И как водится – после ухода. Слава Богу, что мать дожила. Но это благостная новость  для  всех  участников исторического Пленума 61-66 гг. А может и для Старика тоже.

                ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)

Мой ответ ему (копии остальным) в тот же день

Спасибо тебе, Олег, огромное за пересылку!

Аж слёзы навернулись...

Благодарные граждане не только существуют, но и воздают! Пусть и после ухода. Спасибо им.

Письмо и фото вставлю в гл.812 своих "Записок", которую на следующей неделе выложу на http://namgaladze.wordpress.com/

Саня-рыболов

Ответ Биненко от 28 января 2011 г. на письмо Румянцева (копии остальным)

Дорогие друзья !

Слава Богу, что  есть ещё в России неравнодушные люди, и память о нашем друге жива! Дай бог здоровья матери Старика и этим благородным людям!

Большое спасибо за это  сообщение, надеюсь на  встречу с вами  у этого памятного камня.

Ваш  В.Б.

Вдогонку: Старик наверняка бы поддержал таких ВДВ-шников, его ещё при жизни  тошнило от этого позорного для нашего города КГБ-шного  десанта во власть.              

В.Б. (Витя приложил клип «ВДВ против Путина»)

Ответ Киселёва от 28 января 2011 г. на письмо Румянцева (копии остальным)

 Участники ПД пленума физфак 61-66!

Снимите шляпы и поднимите бокалы. Надеюсь, что память о Старике переживёт нас.

Эта память будет жить теперь не только в его автобиографических записках, не только в воспоминаниях Василича и Саши Намгаладзе, но и в камне.

Конечно, поздно, но наша родина не очень любит живых героев.

Теперь, по крайней мере, есть место, возле которого мы сможем собраться и помянуть его.

К сожалению, на Серафимовском кладбище я пока не нашёл место его захоронения. Но весной продолжу поиски.

Господа, помянем же Старика. Вечная ему память.

Искренне Ваш

            Вит Киселёв

30 января 2012 г, Мурманск

26 января вернулась из Сестрорецка Сашуля с немецкой визой и авиабилетом до Франкфурта на 19 апреля, а 27 января к нам в гости приехала Даша Михрютина – дочка Сашулиного двоюродного брата Саши, сына Гути – сестры Сашулиной мамы, Антонины Дмитриевны. Гутя, слава Богу, жива, здорова, ей за 80, ходит, согнувшись с палочкой. Сашуля регулярно навещает её, когда бывает в Питере. Даша Михрютина, стало быть, Гутина внучка, ей восемнадцать лет, она студентка первого курса Кораблестроительного факультета.

В Мурманск она приехала посмотреть и пофотографировать полярные сияния, про которые ей рассказывал отец, проходивший службу на Севере. Он договорился с нами об этом визите Даши ещё перед Новым годом.

Полярных сияний в Мурманске мы давно уже не видели из-за невысокой солнечной активности (Миша так и не видел их ещё ни разу), и обещать Даше, что они обязательно будут, было невозможно: надо, чтобы и погода ясная была, и магнитные возмущения (суббури и бури) были, но шансы имелись, и мы надеялись, что Даше повезёт.

28 января днём я возил Дашу и Мишу на фотосессию к Алёше и на Ленинградку (у Даши профессиональная фотокамера со штативом), а вечером, после одиннадцати, а местная полночь у нас теперь в два часа ночи по московскому времени, мы с Дашей и Сашулей поехали ловить полярные сияния по Ленинградке на юг, в сторону Лопарской.

Морозяка был ниже 16 градусов, окна в машине обмерзали, дорогу видно было плохо, и Сашуле наша затея быстро разонравилась. Она настаивала, чтобы мы возвращались домой. Мне и самому езда в потёмках удовольствия не доставляла, и я сопротивляться не стал. Мы свернули с Ленинградки к городу в районе улицы Шевченко и поехали к дому.

Машину можно было оставить во дворе, но я решил  проехаться до гаража, продлив таким образом время наблюдений. Выйдя из машины перед дверями гаража, я присмотрелся к небу и увидел нечто похожее на слабое сияние. Я сообщил дамам, что вроде бы небольшое сияньице имеется. Они вылезли из машины и уставились на небо. Через пару минут сомнений у нас не было, что мы видим полярное сияние.

Оно разгоралось, Даша установила свою камеру и начала фотосъёмку. И кое-что получилось! Даша была очень рада – её цель была достигнута!

Но пикантность ситуации была в том, что сияние светилось на севере, довольно низко над горизонтом, а мы ехали на машине его ловить на юг, то есть уезжали от него. Это, значит, только благодаря настоянию Сашули поворачивать назад и моему решению ехать в гараж, а не во двор, мы его увидели. Со двора бы мы его точно не заметили, а вот с лоджии Миша его разглядел по нашему телефонному звонку от гаража.

А вчера, то есть 29 января, мы с Дашей ездили вдвоём на противоположный берег Кольского залива в Абрам-мыс, откуда снимали Мурманск, и по Верхне-Туломской дороге до 27-го километра с выходом к Туломе по лесной просеке, где видели множество звериных следов, от мышиных и заячьих, до лисьих и, как нам показалось, даже медвежьих.

Вечером же смотрели по Дашиной рекомендации «Сумасшедшую помощь» - неслабый фильм.