Письмо Володи Опекунова брату Вене от 25 ноября 2007 г.
Здравствуй, Веня!
Это письмо отправляю основным каналом связи через Василия Слежкина. Мне кажется, что Яне не всё надо знать о работе над книгой, тем более что у неё свой интерес в этом деле, не во всём совпадающий с нашим. Она просто технический сотрудник и по своему положению должна страдать от всякой дополнительной работы, кроме возложенной на нее верстки. Это страдание может передаться тебе и повлиять на тебя не лучшим образом. А речь идёт об очень тонких вещах, таких как вдохновение и цели творчества. Сейчас тебя может сбить с толку не только чье-то страдание или невнимание, но и косой взгляд случайного человека в трамвае.
Работая со своим редактором Игорем Матвеевым, я поневоле пропитался психологией и идеологией писательства, которыми в полной мере был захвачен Матвеев и которые он всячески прививал мне. Матвеев по образованию и профессии журналист, но сделал две книги стихов и написал повесть, которую хотел продать какому-нибудь увядающему или слишком занятому административной работой писателю. В течение полугода раз в неделю часов по шесть за встречу я общался с Матвеевым, и он передавал мне накопленный им опыт и свое понимание сущности литературного процесса.
Эти же идеи исповедует писатель Кузнецов, роман и повесть которого я редактировал. В прошлое воскресенье перед встречей с Шичко я заехал к Кузнецову, вернул ему книгу одной его знакомой писательницы и принял от него в качестве подарка его книгу – повесть, изданную на белорусском языке. Кузнецов относится ко мне с уважением, подарил также фотографию с дарственной надписью. – Это в Ваш архив, Владимир Васильевич!
Идеи следующие. Между писателями и журналистами существует трудно преодолимая пропасть. Журналист работает на сегодняшний день, чаще всего под заказ редактора или клиента, а писатель творит в Вечность. Он свободен и ни от кого не зависит. В его тексте присутствуют только его совесть и личное понимание жизни. Разумеется, это только в идеале, на писателя давит необходимость зарабатывать хлеб насущный и общественно-политическая среда. Но настоящий писатель будет страдать, но от своего не отступит. Он живёт в отношении автор-Вечность, все остальное его не достает.
Когда ты привязал сроки подготовки и издания книги к 60-летнему юбилею УЭЛа, я почувствовал некоторую тревогу. Я вспомнил рассказы моего коллеги по заочной школе моряков Одинцова, который трижды был ранен во время войны, 23 февраля, 7 ноября и 1 мая. Эти праздники отмечались грандиозными наступлениями на фронтах, невзирая на готовность войск к наступлению. Не плохо успеть к юбилею, но, по моему мнению, не стоит ставить это событие во главу угла. Вечность никуда от нас не денется. Я помню, как ты говорил мне, чтобы я берёг свою книгу, может быть, другой не будет. То же самое я могу сейчас сказать тебе, давай сделаем её как можно лучше, вдруг другой не будет, хотя я уверен, что эта книга только начало для тебя. Я бы запланировал тебе книгу о детстве в духе «Крапин войны» и какую-нибудь повесть о работе в Индонезии или на Цейлоне. Судя по твоим присланным текстам, ты находишься в хорошей форме, а за время пребывания на берегу укрепишься в ней.
Поэтому я предлагаю тебе не прерывать нашей связи и отправлять мне регулярно свои рассказы. За декабрь и январь для меня не составит труда отредактировать 200 страниц. Получается чуть больше 20 страниц в неделю. Эти страницы я смогу сделать за выходные дни, а если не успею, заберу с собой в командировку. В Орше мне удалось это сделать. Думаю, что ситуация не ухудшится. Пришлось уклониться от большой пьянки с походом в ресторан и завтрашней опохмелкой по случаю дня рождения одной нашей сотрудницы.
Испытал большую радость и самодовольство. Я планирую после работы над твоей книгой вернуться к своим рассказам, уже набранным и отредактировать их, а потом дам кому-нибудь на прочтение, кому я доверяю. Сделаю книгу тиражом в 50 экземпляров и разошлю по библиотекам, издательствам и на литературные конкурсы. Опубликую в Интернете.
Сейчас тебе надо почувствовать себя участником мирового литературного процесса. У тебя есть для этого все необходимые данные: высокий интеллект, большой жизненный и литературный опыт. В моем понимании обозначить причастность к мировой литературе технически можно использованием в текстах цитат из других авторов, ссылками на прочитанные тобой книги, рассуждениями на эти темы. Сейчас твои тексты напоминают рассказы Шукшина, это настоящая литература, но это только зарисовки или впечатления от реальных событий. Можно остановиться на этом и не желать ничего другого, но мне бы хотелось увидеть более сложные тексты.
У тебя отработана схема построения малого рассказа по всем правилам: вводная часть, развитие сюжета, кульминация, развязка и заключение. Но я бы разнообразил эту схему. При появлении героя ты кратко характеризуешь его, а потом изображаешь событие. Я прочитал немного твоих рассказов, но обнаружил, что схема одна и та же. В то же время характеристику героя можно делать по ходу развития сюжета, используя косвенное описание. Говоришь об одном, а по ходу дела сообщаешь другое, даже более важное. Рассказ «Спасайте шапку» построен на событиях вокруг шапки, а на самом деле – это рассказ об опасностях, которые сопровождают труд рыбака. Если бы ты написал прямо об опасностях, это не произвело бы такого впечатления как при косвенном описании. Но эти рассуждения не принимай близко к сердцу, писать надо так, как пишется. Виктор Федорович Овчинников говорил, что не надо себя ломать, надо оставаться самим собой, таким, как ты сформировался.
Редактирование спасает автора от нелепостей, которые он не смог заметить. В 1985 году я начал работать на Минском заводе «Калибр» и в коридоре увидел стенгазету Общества книголюбов. Вместо рукописной заметки на стенде была прикреплена страница из газеты «Литературная Россия» со статьей о фактологических и других ошибках в текстах великих писателей. Один дотошный исследователь нашел в романе Толстого «Воскресенье» тысячу ошибок. Роман редактируется при каждом издании, и редакторы каждый раз влезают в текст великого мастера, но освободить его от ошибок невозможно. Вот пример: герой вскакивает в одноместную конную коляску, которая называлась «эгоистка», и мчится по Тверской улице. Исследователь установил, что события происходят в 1848 году, а «эгоистки» появились только в 1852. У Чехова в рассказе «Крыжовник» три фактологических ошибки и много других: семантических и семиотических.
У тебя тексты не сложные, но и в них при внимательном прочтении обнаруживаются ошибки. В рассказе «Черный кот» в тексте кот становится рыжим, киномеханик отправляет этого кота сам себе, и другие. Это не страшно, но от редактора требуется внимание. Я читаю текст медленно и контролирую его сразу по нескольким параметрам. Если тексты не править, все ошибки вползут в книгу. Так что Вадим сильно рискует на том, что легко устраняется при редактировании. Не советую тебе следовать его примеру.
Мне до сих пор неловко за пропущенные ошибки в моей книге. Издатель дал мне два дня на чтение «белок» - сверстанных и отпечатанных на принтере страниц, по четыре страницы на одну печатную форму. Я успел руками с помощью клея и замазки исправить опечатки на двадцати страницах, больше не успел. Тираж в 114 экземпляров с клееным переплетом сделали за три дня. Во вторник вечером я вернул издателю «белки», а в пятницу вечером на своей машине он привез мне книги домой. Не хотел хранить их в цехе или сдавать на склад.
Как я понимаю, к Яне ты ездишь раз в неделю в Калининград. По возвращении в Зеленоградск от усталости писать не можешь. За два месяца потеряешь восемь рабочих дней. Предлагаю тебе оставить Яне только вёрстку готового текста. Могу предположить, зная тебя, что при встрече с ней ты каждый раз испытываешь неловкость, принимая её работу как услугу. От этого чувства тебе не избавиться, хотя в действительности никакой большой услуги с её стороны нет. Это обычная работа.
Меня также беспокоит твое желание заключить договор с издательством до Нового года в ожидании повышения цен на полиграфические услуги. Думаю, что здесь обычная ситуация, как с повышением цен на хлеб или на водку. На всю жизнь не запасешься. А потом оказывается, что хлеб всё равно доступен по цене. Не думаю, что повышение будет значительным. При разных вариантах стоимости работы, отличающихся на 50%, повышение цены в 10% не сыграет никакой роли. А, может быть, повышения и не будет.
В Минске из-за конкуренции среди издателей цены снижаются. Типография размещается в однокомнатной квартире вместе с комплексом всех необходимых полиграфических машин. Потом цены повышаются, но кто-то рад заказам и по старым ценам, а ещё лучше за наличные. Не стоит связываться с государственными издательствами. В «Янтарном сказе» Махлов говорил мне, что может сделать книгу за полгода-год. В минском частном издательстве «Мэджик» мне говорили, что если я принесу дискету с вёрсткой утром, то к следующему утру смогу забрать весь тираж с клееным переплетом в 30 тыс. экземпляров.
Я работаю на государственном предприятии, в котором в соответствии с общими социалистическими принципами организации производства и действующими государственными стандартами существует бухгалтерия, плановый, экономический отделы. Большой штат инженеров по организации труда, нормированию, технике безопасности и охране труда, инженеры по качеству, юристы, кадровики и т.д. Основная их обязанность – контролировать других сотрудников и друг друга и подавать недостоверную информацию в вышестоящие организации, на основании которой строятся далеко идущие планы общественного развития. Они тяжелым бременем висят на шее основного производства, и ещё вредят. Кроме того, среди сотрудников много работников, которых руководитель просто вынужден был устроить на работу как родственников влиятельных людей, но толку от них нет никакого.
Этого нет в таких масштабах в частных издательствах. Там тоже вынуждены принимать на работу родственников милиции, прокуратуры, налоговой инспекции, но во многих случаях этого удаётся избежать. Руководитель в частной фирме играет все роли, а другие сотрудники могут выполнять все другие работы, от погрузки бумаги и упаковки книг до редактирования. Четыре человека выполняют такой же объём работ как сорок человек государственной типографии. Сроки выполнения работ – в тридцать раз короче, цены в два раза ниже. Качество выше.
Я сходил в квартале от дома в частное издательство «Ольден», но несмотря на то, что суббота у них значится рабочим днём, никого не застал. Если нет работы, сотрудников на рабочих местах не держат, а отпускают домой, в отличие от государственных предприятий, где люди могут месяцами томиться от безделья, а с работы не отпускают, вдруг проверка. Схожу к ним на неделе, а предварительно позвоню, попрошу их обсчитать твой вариант.
А пока предлагаю тебе поискать наборщицу в Зеленоградске. Предполагаю, что тебе будет трудно расстаться с Яной до вёрстки, так как тебя с ней кто-то познакомил, и ты связан теперь не только с Яной, но и с тем, кто тебе её предложил. Но надо попробовать. В Зеленоградске должна быть районная типография, а при ней какая-нибудь фирма, которой руководит родственник директора, и которая делает визитки и буклеты. Поговори с работниками этой фирмы, не возьмется ли кто из них набирать твои тексты и отправлять их мне через Интернет в Минск. А также распечатывать тебе мои письма. Договаривайся, чтобы работу тебе носили на дом, чтобы не терять силы на переезды. А Яне скажи, что надо немного отдохнуть. А потом на вёрстке ей принесешь тексты, скажешь, что они были у Володи, он их держал еще с лета.
Тебе надо делать в день две страницы. Кажется немного, но рассказ должен созреть в голове, тогда он запишется. Надо привести себя в состояние, когда тексты рождаются. Подогревать себя чтением морских авторов, перебирать свои документы, бумаги, держать в руках значки и т.д. Войти в это состояние.
Мне, конечно, хочется, чтобы ты успел к юбилею УЭЛа. Да мы и успеем. Времени ещё достаточно. Я прилагаю к этому письму план организационных мероприятий, который ваша ассоциация морских капитанов могла бы предложить властям, организациям и предприятиям. Обсудите эти мероприятия на заседаниях. Допустим, ты попадаешь в этот план самостоятельно или в пункт информационного обеспечения. Создан фонд, принят бюджет, составлена калькуляция. Рассматривается издание твоей книги. Чиновник потребует технико-экономического обоснования и экспертизы книги. Это обычный порядок расходования средств. И чтобы не рисковать, хоть он ничем не рискует, просто привычка у него такая, отклоняет реализацию этого пункта. Деньги под твою книгу не планируются. А если ты их уже успеешь внести при заключении договора, их тем более тебе никто не вернет. А мы к нему готовились, рвались, жертвовали качеством.
Всё можно сделать, если кто-то сможет оказать поддержку. Надо, чтобы человек был влиятельный. Бывает, что и звонка такого человека достаточно, не нужна ни экспертиза, ни калькуляция. Если такой человек есть, тогда стоит готовить книгу к юбилею. Если человека нет, не стоит и пытаться. Как говорил Виктор Федорович Овчинников, создавая философское отделение в нашем университете: «Никому ничего не нужно». И на самом деле, кому нужно философское отделение? Только не ректору и не гражданам, а какому-то десятку студентов. Да если вам так хочется быть философами, езжайте в Москву и учитесь там. А мы-то тут при чём?
Продать книгу за время празднования юбилея (да будет ли ещё празднование, если в это время вспоминают Победу?) маловероятно. Её никто в суматохе не заметит. Служенье муз не терпит суеты. Книга нужна библиотекам: библиотеке Конгресса США, Калифорнийского университета, Александрийской библиотеке в Египте, который при общей 40% грамотности населения возрождает славу древней Александрийской библиотеки. Если доведётся побывать в Египте, я обязательно зайду в эту библиотеку. Мы отправим твою книгу туда через отдел книгообмена Библиотеки Национальной Академии Наук Республики Беларусь. Опубликуем в Интернете. У нас уже есть свой сайт. Пора обновить и пополнить материал. Намгаладзе считает, что вообще нет никакого смысла делать бумажную книгу, вся литература перемещается в Интернет. И там твоя книга встретится с Вечностью.
Общий вывод из моих рассуждений: будем делать книгу, как договорились раньше, ты пишешь, я в меру своих сил и способностей, редактирую. Трудно стало, отдохнем. Есть вдохновение, пишем. Не пьём, не переутомляемся, в меру спим и правильно питаемся. Ты – писатель, ты находишься в отношении с Вечностью. Тебя не волнуют никакие события вокруг книги. Сделаем текст, потом можно рассматривать разные варианты. А я просчитываю варианты в Минске. Обойду несколько фирм и сообщу тебе о стоимости и сроках изготовления тиража. А потом продумаем, как переправить книги в Калининград, если решимся на издание в Минске.
Чтобы облегчить содержание письма, расскажу немного о Кузнецове. Он полон творческих замыслов и тяготится службой в должности заместителя генерального директора по экономике. Жалуется, что ещё два часа после работы должен прокручивать в голове события дня: ответил ли на все письма, всё ли подготовил для директора, разных министерств, органов статистики и т.д. Свою довольно высокую зарплату тратит на «помощь» сразу четырем женщинам. В результате, еле набрал 150 долларов на издание повести. Жаловался на дороговизну услуг типографии. Пережив шесть раз состояние белой горячки, когда он воочию видел Князя Тьмы, Кузнецов пропитался мистикой, изучает материалы эсэсовской академии наук, особенно исследования эзотерического характера, восхищается крутостью эсэсовских ученых, а чтобы принизить их, задумал повесть о том, как обыкновенная белорусская бабушка съела эсэсовца. Сразу она бы его не съела, но дело было зимой, она его заморозила и ела по частям, время было голодное, продуктов не хватало. Уже три года Кузнецов не пьёт, ведёт здоровый образ жизни.
Найдёшь помощников в Зеленоградске, дай им мой электронный адрес и перегоняй тексты.
Жду твоих следующих рассказов. Успехов тебе и здоровья.
Володя
Письмо Володи Опекунова брату Вене от 27 ноября 2007 г.
Здравствуй, Веня!
Сегодня вторник 27.11.07, 23 часа30 минут. Весь вечер копошился с Сашиной установкой, удовлетворял требования преподавателя, который ведёт его курсовую работу. Потом сел и выгреб почту. Василий сообщает, что в среду ты зайдёшь к нему и заберёшь мои письма. Третью порцию рассказов от Яны я тоже получил, завтра приступлю к работе над ними.
Сегодня под видом работы в локомотивном депо пораньше ушел с работы и зашёл в ближайшую типографию, где в течение часа беседовал с руководителем. Сообщил ему входные данные для твоего тиража: 250 страниц формата А5, 20 иллюстраций. Он обратился к компьютеру и тут же сделал расчёт стоимости заказа. Просчитал четыре варианта. Если не будет верстки, то он ее сделает за 150 долларов. Если есть, её подработают бесплатно, переведут в программу Корел версии 12, 13. Чем выше версия, тем лучше. Если будет диск с версткой, результаты расчета выглядят следующим образом.
Тираж 100 экз., бумага 80 г м.кв., белая, вставки для рисунков на бумаге белой глянцевой 150 гм.кв. 10 листов для 20 рисунков, переплёт мягкий термобиндер, сумма 594 доллара, если переплёт твёрдый, сшитый - 689 долларов.
Для тиража в 1000 экземпляров, условия те же – стоимость для мягкого переплета 2276 долларов, для твёрдого – 3184. Сроки изготовления – 2 недели, в которые не входит время, которое я могу потратить на чтение распечаток для форм и ещё раз внести в них изменения. Что-то подскоблить, вставить запятую и т.д. После того, как работа будет подписана в печать, я уже не имею права вмешиваться в текст. Для получения кода книги в обычном порядке требуется месяц, но это время может быть значительно сокращено некоторыми способами.
Типография имеет постоянных заказчиков, работает стабильно, цены не менялись три года, постоянно идёт обновление машин, на днях установили японскую машину для печати. Если цены к марту и вырастут, то не больше чем на 10 процентов, а, может быть, и вообще не вырастут. Директор сказал, что в других типографиях может быть и подешевле, но не намного. Предложил мне походить и после обращения в несколько типографий вернуться к нему. Отношение ко мне как к заказчику спокойное и доброжелательное. Я держал при себе твоих «Бичей», сборник морских рассказов с твоим участием «И в шутку и всерьёз». Потом показал свой роман, директор предложил мне обратиться в издательство «Харвест», предложить им свой роман.
Так что у тебя есть некоторые контрольные цифры, по которым ты можешь определиться, где делать книгу. В Минске, имея набор твоих рассказов, я могу заказать вёрстку в типографии, которая будет делать тираж. Это важно, так как лучше, если типография сама для себя делает верстку. По нормам верстки 200 страниц делаются за 4 дня. Работа это очень ответственная, так как от неё зависит внешний вид страниц, хорошие верстальщики высоко ценятся.
Главное сейчас, не сорваться, не переусердствовать, а спокойно сделать книгу. Я забыл сказать тебе в прошлых письмах, что самочувствие при работе надо контролировать удовольствием, которое получаешь от работы или от её результата, например, от сделанного рассказа. Если работа в тягость, лучше отдохнуть. Насилие над собой здесь не поможет, поэтому я не особенно рад жёстким рамкам, которые ты определил для себя.
О режиме умственного труда поговори с Василием. Он имеет богатейший опыт личной организации труда и образа жизни. Зная его хорошо, могу сказать со всей ответственностью, что в этом смысле, да и во многих других, он превосходит 99% хваленых немцев. Если бы нашёлся какой-нибудь настоящий ученый, специалист по организации интеллектуального труда, он был бы очень доволен Василием и ставил бы его в пример.
Очень важен для писателя и такой момент как доброжелательное отношение окружающих и коллег. Когда я занимался редактированием, видел, с какой надеждой автор смотрит на меня. В таких случаях просто необходимо сказать доброе слово человеку. Игорь Матвеев учил меня, как реагировать на злобную критику, а такая тоже бывает. Надо говорить: «А ты сам смог бы сделать такое?».
И ещё очень важно знать, что в литературе нет абсолютных критериев качества книги. Никто не может сказать, что такое хорошая книга. В девяностые годы у нас злобно ругали Павла Корчагина, роман «Как закалялась сталь» и самого автора Островского, который лёжа парализованным, почти вслепую, создал вещь, которая сейчас является самой популярной книгой в Китае. Китайцы создали несколько сериалов по этой книге, один из них снят на Украине с участием украинских артистов. А самого Островского в своё время хотели репрессировать за его роман. И только то, что его нельзя было гнать этапом, не позволило арестовать его.
Мне очень понравились рассказы «Встреча с оркестром» и «Рыбацкая песня». Имеется возможность опубликовать их в Интернете на весьма популярном сайте Александра Андреевича Намгаладзе. Писатели считают возможным публиковать не только отдельные рассказы, но даже главы из незаконченной книги. Если ты не будешь против, я попрошу Александра Андреевича предоставить тебе место. Это будет небольшой рекламой твоей книги и просто полезно для самочувствия. Тебя читают, приятно думать об этом. Ты же для этого и пишешь книгу. Если решишься сразу, скажи об этом Василию, он сообщит мне, а я обращусь к Намгаладзе. Потом мы разместим твою книгу и мой роман на нашем сайте, который пять лет не обновлялся. Я уже подготовил обновленную и подчищенную электронную версию своей книги.
В прошлое воскресенье Рая принесла две бутылки пива и села с Сашей за вяленую рыбу. Я правил твои рассказы и наблюдал за этим действом. Но так как дал тебе обет воздержания от алкоголя, к пиву не притронулся. Мне казалось, если ты будешь знать, что я страдаю в отказе от алкоголя вместе с тобой, тебе будет легче. Прошло две недели, видимо организм затребовал алкоголя, что подсознательно привело к появлению мысли о том, что я могу 26 декабря пойти на Новогоднюю корпоративную вечеринку и выпить там ранее установленные тобой для меня 150 граммов водки. Со своими обязанностями редактора я справлюсь, дело мне нравится и радует меня. Если ты не будешь против, я со спокойной совестью пойду на эту вечеринку. Деньги уже вложил, 10 долларов, остальное берёт на себя наша организация. Полностью освобождать меня от обета не надо, только на 26 декабря.
Желаю тебе успехов и, главное, здоровья. Володя
Моё примечание: УЭЛ – это Управление Экспедиционного Лова.
Два рассказа Винера Опекунова
ВСТРЕЧА С ОРКЕСТРОМ
Очередная планёрка начальника УЭЛа с руководителями отделов и береговых служб, на которой с шумом обсуждалось множество текущих производственных вопросов, подходила к концу.
- Ну, а сейчас перед нами выступит с информацией наш секретарь парткома товарищ Телегин, - сказал начальник. – Проясните, Александр Иванович, как у нас идёт подготовка к встрече Первого мая?
Телегин окинул присутствующих строгим взглядом и крепким чистым голосом начал своё сообщение:
- Два дня назад, товарищи, проходило совместное заседание парткома, профкома и администрации нашего управления, где был утверждён ряд мероприятий, связанных с празднованием Первого мая.
Это, во-первых, о повышении бдительности, товарищи. На все праздничные дни устанавливается дежурство по управлению. График дежурства уже готов, и я прошу начальников отделов ознакомиться с ним под расписку. В последний рабочий апрельский день все ценные документы, пишущие машинки и множительные аппараты сдать в спецчасть и двери кабинетов опечатать…
Во-вторых, необходимо обеспечить стопроцентную явку береговых работников и плавсостава судов на первомайскую демонстрацию. Сбор к 10.00 на Гвардейском проспекте около крепости. Движение транспорта к этому времени будет перекрыто. Флаги и транспаранты подвезут на машине. Заранее назначьте ответственных лиц, кто будет их нести и после демонстрации сдавать обратно на машину. Имейте в виду – демонстрация состоится при любой погоде…
В-третьих, на заседании были подведены итоги соревнования среди береговых подразделений и среди промысловых судов на Балтике.
Первое место среди промысловиков присуждено экипажу СРТ «Рында», который выполнил план по добыче трески за истекшие четыре месяца на 172 процента… – в этом месте голос секретаря парткома зазвучал как-то особенно торжественно и был встречен аплодисментами. – В этом, конечно, - продолжал Телегин, - огромная заслуга капитана Долькина, парторга Карпухина, а также тралмастера Семёнова и всей команды… Молодцы – ребята, сказать нечего, потрудились на славу… По такому случаю решено устроить передовому экипажу торжественную встречу с оркестром и митингом. Встреча назначена на 15.00 28 апреля на причале УЭЛа. Встречающие лица и родственники рыбаков будут оповещены заранее.
Экипаж «Рынды» награждён памятным вымпелом «Победитель соцсоревнования». В качестве поощрения на весь экипаж пока выделяется одна комната в семнадцать квадратных метров в четырёхкомнатной коммунальной квартире. После окончания ремонта следующего жилого дома будет рассмотрен вопрос о предоставлении жилья ещё двум семьям рыбаков из этого экипажа. Сейчас жилищная комиссия по просьбе самих рыбаков решила поселить в выделенную комнату семью тралмастера Семенова. У него двое детей дошкольного возраста. Живут в старом бараке без водопровода и канализации. Теперь будут жить с удобствами – с горячей водой и ванной…
Эти слова Телегина тоже были встречены одобрением.
…И вот подошёл этот день торжественной встречи.
К обеду причал был подготовлен для швартовки СРТ «Рында» – освобожден от старого промыслового снаряжения и непригодной бочкотары, подметён начисто метлами.
Вместо изготовления деревянной трибуны для проведения митинга подогнали большой трёхтонный грузовик, отмыли его от грязи, украсили транспарантами: «Привет передовикам промысла!», «Каждый центнер рыбы сверх плана – удар по проискам империализма!», «Да здравствует светлое будущее человечества – коммунизм!»
Из подшефной школы во главе с бойкой пионервожатой прибыл пионерский отряд пятиклассников, одетых, по случаю тёплой солнечной погоды, в белые рубашки с красными галстуками и с красными флажками в руках.
Много людей было собрано с береговых цехов, механических мастерских, подкатил грузоввик с надписью на тыльной стороне кабины «ЛЮДИ», музыканты со своими инструментами расположились поближе к грузовику-трибуне, расставили перед собой ноты и сразу же стали готовиться к выступлению.
По два-три человека подходили встречающие моряков родственники – с сумками, с водкой, пивом, закуской. По старой традиции надо было достойно встретить рыбака с моря, обогреть его домашним теплом после грубой, тяжелой работы на промысле.
Сюда же, как-то робко и незаметно, сразу же смешиваясь с людской толпой, подходили с букетиками первых весенних цветов девушки – встретить своих любимых.
И около десятка человек собралось голодных, бездомных и безденежных бичей – у них по этому поводу свои радости и надежды. Рыбаки возвратятся на берег радостными, веселыми, с душой нараспашку, получат денежный аванс, будут щедрыми… Обязательно угостят водкой, ухой, жареной и отварной треской с хлебом. Ешь, сколько хочешь: чем и хороша рыбацкая жизнь – с голоду не пропадёшь. Кок специально готовит всегда на приход самую большую кастрюлю, чтобы было чем угостить встречающих – близких родственников и бичей-приятелей.
Всем известный Сашка-Бич, крепкий, худощавый, двадцатишестилетний мужчина, неунывающий бродяга и бойкий хохмач, с узким красивым лицом и короткими усиками, уже больше года скитался по судам в ожидании визы и устройства на работу матросом, но кадровики нашли в его анкетах какие-то несоответствия требованиям – то ли дед служил в деникинской армии, то ли бабушка работала няней в семье фабриканта. Сашка терпеливо ждал приёма на работу. Податься было некуда, и он бесплатно помогал рыбакам в судовых работах, переходя с судна на судно, пока они находились в порту. Рыбаки считали его своим, доверяли ему – он никогда ничего не крал, были рады лишнему безотказному работнику и в благодарность кормили его во вторую очередь после обеда и ужина. А ночью он мог переспать на свободной койке в носовом матросском кубрике.
Сейчас Сашка взял инициативу в свои руки, и другие бичи обращались к нему как к старшему.
- Саша, запиши меня в свою команду, - подошёл к нему давно небритый и не стриженый крепыш, по прозвищу Мишка-Шатун. – Я готов нести вахту у трапа всю ночь, а потом могу поработать на выгрузке…
- И меня тоже не забудь, Сашок, - подойдя к нему поближе, попросил Лёшка Сохатый, уже не раз выходивший в море, а сейчас ожидающий назначения на судно после отпуска.
- Хорошо, ребята, - пообещал Сашка. – Держитесь пока за меня, а я уточню со старпомом насчет вахты и работы… Для начала поможете мне пришвартовать судно к пирсу…
Время подходило к трем часам дня. Собравшаяся толпа, около сотни человек, оживлённо шумела и, как всегда в таких случаях, проявляла нетерпение. И тут народ расступился, пропуская к трибуне руководство. Впереди шёл начальник управления, высокий, плотный, сорокалетний мужчина в морской форме с широкими галунами на рукавах, в фирменной фуражке с ярким золотистым крабом. За ним – второй секретарь райкома партии Залужный, секретарь парткома управления Телегин, председатель профкома Бутин, комсорг Андреев. Все они остановились возле грузовика-трибуны и вполголоса совещались между собой в ожидании торжественного момента встречи. Недалеко от них остановились диспетчер Беспалов, с крепким чемоданом в руках, и бухгалтер-кассир Елисеева, с лёгкой кожаной папкой.
Все смотрели в одну сторону – на Зеленый остров, из-за которого вот-вот должен был показаться в канале СРТ «Рында», украшенный нарядными флагами расцвечивания. Музыканты в нетерпении ожидали команды старшего, чтобы сотрясти воздух громом торжественных победных звуков…
Но прошли час-полтора, а «Рында» все не появлялась.
– Что-то, видимо, случилось с машиной, – вслух выказал беспокойство начальник управления и пригласил секретаря райкома к себе в кабинет «на чашку кофе». Тем более, что небольшое здание управления находилось совсем рядом, через дорогу. – Нас вовремя предупредят о подходе судна.
Среди встречающих началось брожение: многие мужчины, не выдержав испытания, открыли свои сумки и «остограммились». Некоторые потянулись в плавмагазин речного пароходства, где работал буфет, и продавалась рюмками водка с бутербродами – с черной и красной икрой.
Усталые от ожидания музыканты решили провести репетицию – заиграли «Марш нахимовцев», потом «Варяг» и морские военные песни. Народ ожил, зашевелился, и вскоре, многие пустились в пляс…
Когда умолк духовой оркестр, подошел старпом с соседнего судна Павел Данилович, крепкий, красивый, тридцатилетний мужчина, с трофейным немецким аккордеоном, и стал весело играть вальс за вальсом. Подвыпившие пары закружились в танце. Народ расслабился, заулыбался и на какое-то время даже забыл о встрече рыбаков-героев…
Между тем шёл час за часом, и солнце уже катилось к закату, а знаменитой «Рынды» ещё не было видно. Пионервожатая увела отряд обратно в школу, где о детях давно уже беспокоились их материи и бабушки.
Получив половину вознаграждения, уехали на своем грузовике музыканты.
Поубавилась толпа зевак – любителей зрелищ.
Разошлись по рабочим местам служащие и разнорабочие, которых приглашали для массовки на запланированный митинг.
По указанию начальника свернули транспаранты и погрузили их на машину, отправив потом в гараж до проведения первомайской демонстрации.
На причале осталось лишь человек пятьдесят – близкие родственники, жёны, невесты, готовые ждать своих любимых хоть до утра…
А на СРТ «Рында» события развивались по незапланированному сценарию.
Капитан Виктор Валентинович Долькин получил поздравительную телеграмму и информацию по заходу в порт ещё двое суток назад. Рыбаки после завершения промысла отдраили дочиста деревянную палубу и все помещения, устроили баню из последних запасов пресной воды, подбрились, кто хотел, и переоделись в чистую одежду. Человек пять оставили длинные бороды, чтобы удивить родственников и сфотографироваться на память. Последнюю ночь никто не сомкнул глаз – не давали спать мысли о доме, предстоящей встрече на берегу с родственниками, друзьями. Когда вошли в морской канал, все высыпали на палубу, любуясь первой зеленью по берегам. Разные чувства переполняли их, в горле застрял горько-солёный комок, у многих на глазах навернулись слёзы…
Между мачтами судна подняли разноцветные флаги международного свода сигналов. Всё время смотрели на стрелки часов: надо было подойти к родному причалу в точно назначенное время – ни раньше, ни позже.
До порта оставалось не больше часа хода, когда стоящие на носу матросы заметили впереди, посредине канала, лодку с двумя мужчинами, которые бросили весла, встали во весь рост и начали размахивать руками. Они что-то кричали, но их нельзя было расслышать из-за шума работающего главного двигателя. Расстояние до них быстро сокращалось, и капитан Долькин дал судовым тифоном серию коротких предупреждающих сигналов. На носу тоже закричали во весь голос мужикам в лодке, которые, видимо, плохо воспринимали надвигающуюся опасность.
– Мужики!.. – кричали с носа матросы, не выбирая выражений. – Какого хрена открыли едала?.. Гребите быстрее к берегу, а то раздавим!..
Но им браться за весла было уже поздно. Капитан резко перевел ручку машинного телеграфа на «Стоп!» и тут же, через три секунды, дал команду «Полный назад!»
Справа бровка канала была обставлена огромными гранитными валунами, слева, метрах в ста пятидесяти, виднелся зеленый пологий берег. Секунды на размышления.
– Лево на борт! – закричал капитан рулевому. Судно закачалось, описало дугу и врезалось с полного хода в левую бровку канала. В этот момент машина работала уже задним ходом, но корпус крепко сидел на мели…
– Всё… Приехали!, – гневно прорычал сквозь зубы капитан и, никого не стесняясь, грубо выругался многоэтажным морским матом.
Лодка с людьми чудом оказалась правее форштевня судна и скользила вдоль борта. Тут её с помощью багра зацепили с палубы подбежавшие матросы, и подняли мужиков наверх. Они оказались сильно опьяневшими, плохо соображали и только глупо улыбались от радости. С большим трудом от них удалось добиться, что они стремились первыми встретить прямо в канале своего родственника – матроса Ковалёва…Капитан сильно нервничал – вся подготовленная программа торжественной встречи в порту была сорвана. Сняться с мели с помощью заднего хода никак не удавалось. Оставалось одно – ждать какого-нибудь проходящего по каналу буксира. А время бежало час за часом…
Возбуждённые рыбаки ходили по палубе взад-вперед, не находя себе места, спрашивали друг у друга закурить, хорошо зная, что курево на судне кончилось еще несколько дней назад.
Спасённые с лодки мужчины раздали сразу же все свои папиросы «Беломорканал», а четыре бутылки водки, оказавшиеся при них, были за полчаса распиты сбежавшимися со всех кубриков матросами. Генка Ковалёв, слегка подвыпив, чувствовал себя героем дня, гордясь своими родственниками, нахваливая их команде. Обозлённая сначала команда, выпив по полстакана водки, смягчилась, тут же забыв о причине задержки их прихода в порт.
– Еще хорошо отделались, – рассуждали они, – а, ведь, могли перевернуть лодку и потопить людей…
– Да, тогда бы с такой бедой нам просто так не расхлебаться…
Под вечер, когда спасённые мужики протрезвели, капитан распорядился отправить их на этой же лодке обратной домой. Перед этим старпом записал их фамилии и адреса – мало ли что потребуется при расследовании аварийного происшествия…
Уже в сумерках, когда надвигалась ночная темнота, из порта на выход в море проходил по каналу буксир «Зоркий», капитан которого оказался однокашником Долькина. Он сразу понял, в чём дело и без лишних слов завел с буксира на «Рынду» прочный стальной трос. Пятнадцать минут – и СРТ был снят с мели без особых затруднений.
– Ура-А-А! – дружно закричали рыбаки, тут же заулыбались, повеселели. Теперь до дома оставалось немного…
– Большое спасибо! – успел только крикнуть Долькин в мегафон своему другу. Буксир дал в ответ длинный гудок и удалился по назначению.
…К причалу УЭЛа «Рында» подошла уже затемно. Включив два прожектора и палубные люстры, судно стало швартоваться к деревянному пирсу. Сашка-Бич и его новые приятели бросились принимать и крепить швартовные концы. Родственники и друзья повалили через низкий полутрап на палубу. К ним подбегали и крепко заключали в объятия истосковавшиеся по земле и дому рыбаки. Вели встречающих в тесные кубрики, рассаживали на маленькие банкетки и прямо на койки, наперебой расспрашивали дуг друга о всяких пустяках, оставляя главное на потом, расставляя при этом стаканы и закуску. И тут же первый тост:
– Ну, с приходом, дружище! Как ты возмужал в море! Лицо всё обветрилось, глаза горят, взгляд суровый… Видимо, нелегко было в рейсе?..
– Да что там говорить… – отнекивался скромно рыбак. – Лучше скажите, как дома, как дети?..
И так по всему судну. А капитан Долькин в это время встретил, как самых дорогих гостей, диспетчера Беспалова и бухгалтера Елисееву, ожидавших экипаж с чемоданом денег. Тут же в салоне команды начали выдачу зарплаты по ведомости за половину рейса. Причитались большие суммы – по несколько тысяч рублей каждому. Жёны рыбаков складывали новенькие пачки денег в свои объёмистые сумки и спешили увести мужей побыстрее домой. Холостяки непривычно рассовывали деньги по всем карманам и не сразу соображали, что с ними делать. Наступала ночь, и до утра никакие сберкассы не работали…
Старпом, по просьбе Сашки-Бича, разрешил поставить на вахту у трапа Мишку-Шатуна, по фамилии Ковальчук, который уже бывал в рейсах раньше и знал флотские порядки, а всю палубную команду распустил до утра по домам. В машине остался на вахте холостой Лёшка Зевакин. На первую береговую штурманскую вахту согласился заступить тоже холостяк, опытный второй штурман Жора Дорин, спортсмен-тяжеловес, с пышной рыжей бородой, за что носил прозвище среди уэловсих бичей как Бородач. Он зимой и летом выходил в город в полушубке нараспашку, и его можно было легко узнать в любой толпе.
По неписанному морскому обычаю на первую вахту по приходу в порт полагалось ставить холостяков, а всем женатым морякам предоставлялась как бы льгота – провести первую береговую ночь в родной домашней обстановке. Выполнив это святое правило, судовое начальство спокойно разъехалось на отдых по домам.
…К борту судна лихо подкатило такси, которого ожидали с нетерпением еще трое холостяков. Из машины вышла в цветастом платье черноволосая красавица. С палубы на пирс выскочил третий механик Юрка-Грузин и сгреб её своими могучими руками в охапку. Та завизжала от счастья.
– Тамила, здравствуй, дорогая!
– Здравствуй, Юрчик! Наконец-то я дождалась тебя… Садись в машину – поехали ко мне…
– Подожди, дорогая, со мной поедут еще два друга…
– Конечно, конечно, милый… Обязательно…
Через пять минут в машине уже сидели ещё два счастливых человека. Это были помощник тралмастера Колька-Бизон, двадцатитрёхлетний богатырь, с рыжей шотландской бородой и золотым кольцом в левом ухе, и щупленький, подвижный, ещё совсем юный третий штурман Васька Федоров. Вместе с Юркой-Грузином у них получилась святая троица, не разлей вода, - они вместе работали на одном судне и почти всегда проводили вместе свободное время на берегу.
Март и апрель они отработали на промысле трески в Балтийском море, много было штормовых дней, работа на шкерке трески была тяжёлой. Сейчас их молодая душа требовала подвигов. И они ехали покорять город.
Начинающий поэт, а проще сказать, судовой рифмоплет, Васька Фёдоров был, как всегда, настроен романтически.
– А скажите мне, дорогой Николай Иванович, - обратился он с хитрой улыбочкой к Бизону, – что бы Вам хотелось сейчас? С нашим авансом я могу выполнить любое Ваше желание…
– Вина и женщин! – не раздумывая, ответил Колька-Бизон, и все в машине рассмеялись. – Кстати, надо заехать в магазин что-то купить по дороге…
– Уже поздно, Коля, - ответила Тамила, – все магазины закрыты… Но Вам не надо беспокоиться, стол уже накрыт и ждет Вас…
Для рыбаков начиналась береговая жизнь в порту, как всегда, полная неожиданностей, любовных тревог, семейных забот, веселых похождений и разных приключений, но чаще всего, неоправданных надежд и неисполненных мечтаний.
РЫБАЦКАЯ ПЕСНЯ
Часа в три дня мы с другом выбрались с работы пообедать в кафе около Парка культуры и отдыха. Народу в это время почти никого не было, что нас обрадовало, так как нам нужно было спешить обратно на судно, где вовсю шла подготовка к выходу в экспедицию.
В самом дальнем углу кафе одиноко сидел нетрезвый тридцатилетний мужчина, который что-то сердито бормотал вслух, разговаривая сам с собой, и кого-то ругал. Мой друг, повнимательнее посмотрев на мужчину, признал в нем боцмана СРТ-111 Бурмакина.
– Хороший боцман, - сказал он, – никогда не видел его в таком состоянии… Недавно слышал от матросов его судна, что пока он был в море, от него уехала с любовником куда-то на юг жена… Видимо, сильно переживает…
Буфетчице не понравилось поведение посетителя, и она, подойдя к его столу, строго предупредила:
– Гражданин, вы опьянели, и вам пора уходить, а то я буду вызывать милицию…
Боцман как бы протрезвел, повернул свое грустное лицо к буфетчице и примирительно попросил:
– Не шуми, подруга... Мне уже пора возвращаться на судно. У меня заказано такси, и я скоро уеду отсюда…
Буфетчица оставила его в покое и отошла к стойке, а боцман вскоре выпил ещё рюмку и продолжал сидеть. Когда минут через двадцать мы уходили из кафе, он вдруг начал петь очень грустную уэловскую песню о трудной судьбе рыбака:
Пять месяцев на море я болтался,
Страх испытал сильней кошмарных снов.
Я чуть живым в тот ураган остался,
Который дул с Фарерских островов.
Пронзительная, безысходная тоска, которая исходила с песней из его души, больно резанула мое сердце, и эта тяжелая сцена запомнилась на всю жизнь…
…С тех пор прошло месяца четыре. Мы вели промысел сельди в штормовую осеннюю погоду в Норвежском море. Свирепые циклоны один за другим проходили через район промысла. Синоптики с плавбазы в течение нескольких дней подряд передавали на флот штормовые предупреждения. Начальник экспедиции в своих радиограммах требовал от капитанов принять все меры по обеспечению безопасности судов и докладывать каждые четыре часа о состоянии дел.
В штаб экспедиции поступали от судов неутешительные сообщения: у кого сорвало и разнесло в клочья носовой кливер; у кого ударом волны нарушило крепление вожака на баке и его сместило через всю палубу до самой траловой лебедки; у кого разрушило оплётку в правом шкафуте и смыло за борт около полусотни бочек, приготовленных для засолки рыбы…
И вдруг – срочное сообщение по флоту от СРТ-111: «Во время дополнительного крепления закрытий трюма штормовой волной смыло за борт боцмана Бурмакина. Ведём поиск человека…» Следом указание начальника экспедиции: «Всем судам, находящимся в районе СРТ-111, немедленно приступить к поиску человека, смытого штормом за борт…»
Спасение человеческой жизни на море – святой долг и обязанность капитана каждого судна. Но как помочь человеку в бушующем океане, когда ураганной силой срываются кипящие гребни волн, и несется сплошная стена брызг, ограничивая видимость вокруг до минимума, когда разворот судна может стать для него последним? Тем более, что это происходит за Полярным кругом, где человек быстро погибает в морской воде от переохлаждения тела…
…А у меня не выходит из головы до сих пор та тоскливая рыбацкая песня, которую пел боцман в кафе перед отправкой в очередную экспедицию. Неужели у него было предчувствие скорой погибели в море, или он сам желал её?
Моё письмо Володе Опекунову от 4 декабря 2007 г.
Добрый день, Володя!
Получил Ваше многофайловое послание и, по привычке, воткнул его (вместе с Вениными рассказами) после небольшого редактирования в свои «Записки», которые, как Вы правильно заметили, превращаются в некий Интернет-журнал. Не знаю, хорошо это или плохо (превращение в журнал я имею в виду). У моих читателей на этот счёт единого мнения нет, что и естественно.
При моей служебной занятости работать ещё и с чужими текстами, когда свои улучшать и сортировать некогда, - это, конечно, минус. Но разнообразие и широта охвата возрастают – это, конечно, плюс. Хотя и в разумных пределах.
Вам настойчиво рекомендую: 1) наполнять Ваш с Веней сайт; 2) завести свой раздел в Прозе.Ру; 3) не тратить слишком много сил, времени и денег на книгопечатание. Конечно, приятно держать в руках и дарить знакомым хорошо изданные свои произведения. Но рекламировать и распространять-то книжную продукцию кто будет?
Если деньги есть, то и это не проблема. А если они на печатание с трудом наскребаются, то стоит ли напрягаться? Не лучше ли на качестве написанного сосредоточиться? Да Вы и сами это, думаю, прекрасно понимаете, когда пишете Вене: «Главное сейчас, не сорваться, не переусердствовать, а спокойно сделать книгу».
Искренне Ваш, высоко оценивающий Вашу любовь к брату (и не только к нему)
ААН
Свободное копирование
