Дневник (1898-1903) - 67

19 марта

На днях сообщалось в газетах, что все министры и Победоносцев ездили в Царское Село. Очевидно было важное совещание. По слухам решено прибегнуть к всесторонней реакции (обычное средство и в мирное, и в тревожное время). Можно думать, что это правда. Вслед за этим телеграммы разнесли известие о "циркуляре министра вн. дел по деп. полиции" (от 12 марта 1901, No 1230) "гг. губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам". Начинается он с того, что во время минувших беспорядков "распоряжения полиции едва-ли могут быть признаны вполне отвечающими требованиям... быстроты и решительности"... "Равным образом" министр не может "не отметить и некоторую медлительность властей в соответственном применении имевшихся уже в их распоряжении, по вызове полиц. наряда и войск, достаточных к подавлению беспорядков, средств" (что за ужасный язык!).

Для предупреждения этой слабости на будущее время министр преподает "руководящие соображения". Они касаются 1) предупреждения возникновения беспорядка, 2) прекращения возникшего беспорядка и 3) восстановления порядка, уже нарушенного.

По первому пункту рекомендуется конечно тщательное наблюдение (на практике это поведет к усилению сыска).

По второму -- быстрота и решительность. Необходимо рассеивать толпу и любопытных, "придавая распоряжениям в в_ы_с_ш_е_й с_т_е_п_е_н_и (!) э_н_е_р_г_и_ч_н_ы_й х_а_р_а_к_т_е_р"... "В этот момент чины полиции должны быть проникнуты одною лишь целью: достигнуть быстрого восстановления порядка в_о-ч_т-о-б_ы т_о н_и-с_т_а_л_о (!!) и принимать все надлежащие к тому способы, н_е о_с_т_а_н_а_в_л_и_в_а_я_с_ь п_е_р_е_д н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_ь_ю д_е_й_с_т_в_о_в_а_т_ь с_т_р_о_г_о_с_т_и_ю_ и с_и_л_о_й"... Интересно, что циркуляр отдает некоторую долю внимания инцинденту с Анненским и кн. Вяземским. "В распоряжения полиции -- говорится в этом любопытном документе, -- не должно быть допускаемо вмешательство, в к_а_к_о_й-б_ы т_о н_и б_ы_л_о ф_о_р_м_е, -- лиц посторонних, не взирая на их положение, чин или звание. Появление подобных лиц должно немедленно повлечь за собой их задержание".

Только по 3-му пункту является, наконец, разумное слово. "По подавлении возникшего беспорядка... действия полиции должны немедленно принять вполне спокойный и нормальный характер. Чины полиции должны п_о_с_т_о_я_н_н_о помнить, что им по закону не предоставлено карательной власти"... "Поэтому старшие чины полиции на месте действия должны обращать особое внимание на то, чтобы подчиненные им младшие чины при задержании замеченных в беспорядке лиц, препровождении их в места заключения, восстановлении приостановленного движения на улицах и т.п.-- всегда соблюдали должное спокойствие, отнюдь не дозволяя себе действий, не вызываемых более необходимостию"...

Циркуляр перечисляет случаи недостаточной "быстроты", без указания на места и лиц. Сюда, однако, несомненно попали беспорядки харьковские и московские. По общим отзывам, в Москве полиция держала себя очень прилично, и толпа собралась и разошлась сравнительно мирно. Тоже, говорят, было в Киеве. Теперь эти случаи умеренности поставлены в вину, и безобразия петерб. полиции, возмутившие общество, -- ставятся в образец. Отныне, несомнено, подавление самых невинных (на европейский взгляд) манифестаций -- будет приравнено к усмирению открытого бунта, и с родителями, которых привлечет опасение за детей -- будут поступать, как с мятежниками...

В том же No "Полтавских Губ. Ведомостей", откуда я заимствую текст циркуляра (No 61 от 17 марта) помещена следующая многозначительная телеграмма:

С.-Петербург, 16 марта. Государь Император об'являет строгий выговор члену государственного совета ген.-лейт. князю Вяземскому за вмешательство в действия полиции при прекращении уличных беспорядков.

На днях в "России" помещена была статья об Александре I. В ней, между прочим, приводится горячее письмо к Александру одного из профессоров в период гонения на университеты во время Рунича и Магницкого {Рунич и Магницкий -- известные обскуранты -- гонители просвещения. Первый был попечителем Петербургского округа, второй -- Казанского.}. Старый друг Александра, Паррот {Паррот -- ученый физик, состоял ректором Дерптского унив-та.}, "умолял его открыть глаза, взглянуть на печальное положение народного образования, которое скрывают от него, умолял разорвать туман которым окутывают его благородную, рыцарскую душу". Доведенный до отчаяния подвигами Магницкого, старый профессор взывал к великодушию царя и умолял его не губить молодежи. "Человек простит всякую неправду, даже жестокость против него самого, но отец никогда не простит зла, сделанного его сыну. Поверьте старому школьному учителю, который знает молодежь 40 лет" {Цитирую из "Сев. Края" 16 марта 19Э1 г. (Прим. В. Г.).}.