19 февраля
Недавно (на-днях) умер Манассеин {В. А. Манассеин (род. в 1841 г.) -- врач и публицист, редактировал журнал "Врач", где ставил всегда медицину в связь с общественностью.}. Это был замечательно чистый человек и истинный подвижник науки и общественного дела.
К 19-му февраля готовилось во многих местах празднование 40-летия со дня освобождения крестьян. Такое-же празднование предполагалось и в Полтаве. Расклеены афиши, школьников предполагалось свести на панихиду по Александре II и освободить от занятий... И вдруг -- все это воспрещено!! Напомнили циркуляр, запрещающий празднование юбилеев ранее 50 лет. И вот, -- оказывается -- панихиды по "Царе-освободителе" воспрещаются или по крайней мере на них не пустят школьников. Дума для угощения учащихся заготовила пироги... Раздать пироги разрешено, но... молча и без об'яснения причины -- почему это делается. Все это факт несомненный и вероятно не в одной Полтаве {См. об этом инциденте корреспонденцию В. Г. из Полтавы {без подписи), в "Русск. Ведом." 1901 г. No 65. О том-же -- в письме к Ф. Д. Батюшкову от 22 февр. 1901 г. ("Письма" т. VI.).}. И рядом с этим, как бы в насмешку над недоумением всего общества, телеграфное агентство печатает и оглашает на всю Россию известие о другом юбилее, на сей раз уже прямо 25-летнем:
Петербург, 16-го февраля. Издан Высочайший рескрипт на имя Великого Князя Владимира Александровича по случаю 25-летия назначения президентом академии художеств.
Очевидно, до 50 лет нельзя праздновать лишь юбилея освобождения крестьян. Говорят, циркуляр, воспрещающий панихиды по царе вызван, будто-бы, тем, что "злонамеренные люди" хотели превратить 19 февраля в своего рода заграничное 1-е мая. Возможно. Но тогда это было-бы чрезвычайно интересное проявление злонамеренности: люди злонамеренные праздновали бы освободительный акт, исходивший "с высоты трона", напоминали-бы об этом массе... О, конечно, этому следовало воспрепятствовать во что бы то ни стало.
Кажется, в конце концов, если бы можно было доказать, что какие нибудь "крамольники" стали довольны самодержавием и возлагают на него надежды -- тогда то мы, наконец, получили-бы конституцию! {Далее на двух страницах дневника наклеена газетная вырезка из "Южного Обозрения" (No 1385, от 30 янв. 1901 г.) со статьей В. Г. Короленко (подписанной буквой "W"): "История о безвестно пропавшей больной. (Письмо из Полтавы)". Статья эта обличавшая порядки, царившие в то время в Полтавской Губ. Земской больнице, утратила в настоящее время интерес и здесь не печатается.}
Недавно в газетах появились известия о грандиозных манифестациях в Финляндии.
В Финляндской Газете напечатано: 5-го февраля в Гельсингфорсе, в годовщину об'явления Императорским финляндским сенатом Высочайшего манифеста 3 февраля 1899 г. был произведен ряд манифестаций. Около пяти часов вечера на электрическом проводе через Эспланадную улицу было вывешено черное полотно с именами сенаторов, подавших голос за опубликование манифеста. Те же имена были изображены и на выставленном в окне магазина "Crescent" транспаранте, на котором кроме того читались надписи: "Закон выше всего", "Страна должна управляться законом" и т. п. В начале восьмого часа вечера окна домов, выходящие на улицу, были тщательно завешены шторами, магазины заперты и огни в них погашены; остались освещенными несколько русских магазинов, квартиры большинства русских жителей Гельсингфорса и лишь весьма немногие из магазинов и квартир местных обывателей. Столь несвоевременное и согласное тушение огней во всем городе очевидно об'яснялось во множестве разбрасываемыми и разносимыми по квартирам за несколько дней перед 5-м февраля об'явлениями, приглашающими потушить в этот день огни с 7-ми часов вечера. В половине восьмого большая толпа, преимущественно молодежи и интеллигентов, собралась у памятника Императора Александра II, к подножию которого группою женщин была возложена траурная лента с надписью; лента была вскоре убрана. В то же время значительная толпа народа, немалую часть которой составляла молодежь, сновала по улицам города, заставляя освещенные еще магазины потушить огни, причем некоторые лица позволяли себе даже врываться в магазины и лично тушить огни: так принуждены были погасить огни магазины Перлова, Вороб'ева, Аладьина и др. Вместе с тем толпа собиралась также против некоторых освещенных квартир русских, а отдельные манифестанты, не довольствуясь этим, позволили себе даже звонить в квартиры двух штаб-офицеров, живущих в центре города, шуметь на лестницах, грозить, и только участие приглашенной квартирантами порции предотвратило вторжение в квартиры. В то же время и с тою же целью толпа собралась у книжного магазина Н. Т. Резвого. Наконец ею же был устроен кошачий концерт у квартир некоторых сенаторов; в окно одного из них толпа, кроме того, бросала комьями снега. Сенаторами были получены угрожающие письма за подписью "Тайного патриотического союза". ("Р. Вед." No 41, 10 февр. 1901 г.).
Одним словом -- "патриотическими усилиями" из Финляндии наконец создана вторая Польша. Недавно даже кн. Мещерскому пришел на ум вопрос: какими практическими надобностями руководится наша финляндская политика, -- он заявляет, что история ее решительно не оправдывает: в прошлом полная лойяльность финляндцев не подлежит сомнению.
"Московские Вед." дают почти художественное описание этой же демонстрации.
С утра 5 февраля публика (конечно, интеллигенция, так как низший класс относится ко всему этому более равнодушно) фланировала на главной, Эспландной, улице в каком-то возбужденном состоянии. Лица гуляющих были необычайно веселы и довольны, все выглядывали какими-то именинниками. Нанятые мальчишки сновали по домам и магазинам и напоминали еще раз о необходимости потушить огни с наступлением вечера.
В книжных магазинах выставлены были большие снимки с патриотической картины "Бьернеборгский марш", на которой изображены барабанщики, усердно отбивающие палками "Бьернеборгский марш", под звуки которого шествует ч_у_х_о_н_с_к_о_е (!) {Курсив всюду принадлежит В. Г. Знак восклицания после слова "чухонское" поставлен им-же.} войско. Около этой картины разложены в красивых переплетах национальных цветов сочинения Рунеберга {Рунеберг (1814--1877) знаменитый финно-шведский поэт; по содержанию и духу своей поэзии, он -- национальный поэт Финляндии.}, "конституция" Мехелина и другие продукты местного сепаратизма. В иных магазинах были вывешены траурные материи.
За несколько часов до наступления темноты на одном из телефонных проводов, перекинутых по середине Эспланды с одной стороны улицы на другую, а именно в том месте, где красуется памятник п_о_л_и_т_и_ч_е_с_к_о_г_о а_г_и_т_а_т_о_р_а и а_в_т_о_р_а н_и_к_е_м н_е п_р_и_з_н_а_н_н_о_г_о д_о с_и_х п_о_р ф_и_н_л_я_н_д_с_к_о_г_о г_и_м_н_а "Wartland" {Против подчеркнутых В. Г. строк на полях проставлен им знак вопроса.} (Наша страна) Рунеберга, с крыши пятиэтажного дома вазаского банка был прикреплен громадный щит, выкрашеный в черный цвет, ва одной стороне которого большими буквами были написаны белою краской сверху и снизу "1899 год", а посередине фамилии сенаторов, согласившихся на обнародование манифеста 3 февраля 1899 года, Энеберг, Тудет, Сольман, Нюберг, Ирье-Коскинен и др. Этот щит был укреплен на блок и, благодаря ветру, двигался по проволоке. По городу разнесся "остроумный" слух, что сенаторов, обнародовавших манифест, "повесили на телефонной проволоке около памятника Рунеберга".
В самое короткое время масса публики запрудила центр Эспланады, любуясь двигающимся щитом и вслух читая фамилии провинившихся сенаторов. При всей флегматичности и тяжеловесности угрюмых: финляндцев, они не могли равнодушно смотреть на это необыкновенное зрелище и хохотали от души. Хохотали не только молодежь, но и старики. Веселое настроение поддерживал и блюститель общественного порядка -- констабль (по нашему -- городовой), который важно шагал под щитом, изредка поглядывая на него.
Нам пришлось быть там почти все время и наблюдать за публикой. Преобладала интеллигенция всех возрастов и обоих полов; среди нее были лица, занимающие весьма солидные должности в магистратуре, и тем не менее никто не возмущался этим публичным издевательством над своими сородичами, а может быть даже и знакомыми. Даже почтенные, убеленные сединами дамы -- и те злорадно посмеивались.
Прошло более двух часов, пока, наконец, явились сначала жандармский полковник, а затем уже губернатор и полицмейстер. Жандармский полковник указал губернатору (на щит, после чего губернатор приказал полиции снять его.
С наступлением вечера все магазины и конторы были заперты,- и огни загашены даже там, где они горят всю ночь.
Во всех квартирах и гостинницах, номера которых выходят на улицу, были потушены огни, или спущены плотные сторы, не пропускавшие света.... В одном только магазине, на Александровской улице, наружное окно было украшено траурными материями, а посередине поставлены зажженная свеча и около пустой салатник (?!). Какую, роль играл в этом случае салатник -- понять трудно; но очевидно, здесь скрывалась какая-то аллегория.
На углу Южно-Эспланадной улицы и Торговой площади, в велосипедном магазине "Crescent", в громадном выставочном окне был вывешен во все окно транспарант, на котором огненными буквами изображены были те же фамилии сенаторов, которые были написаны на щите, причем под фамилиями более крупными буквами прописано: "Страна должна управляться законом". Л_ю_б_о_п_ы_т_н_о, ч_т_о о_к_о_л_о э_т_о_г_о о_к_н_а р_а_с_х_а_ж_и_в_а_л_и д_в_о_е п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_х, и м_а_с_с_а п_у_б_л_и_к_и з_а_п_р_у_д_и_л_а, можно сказать, часть площади против, магазина {Беру из "Сев. Края" -- No 44.-- 18 февр. 1901. (Прим. В. Г.)}.
Любопытно, это указание на полицейских, спокойно расхаживаюших около "возмутительной надписи", гласящей, что страна должна управляться законом. Предполагается, что у нас самое упоминание о законе должно было заставить полицейских тотчас же ринуться, очертя голову, на эту "революционную" надпись...
Интересно также, что Рунеберг, действительно крупный поэт, имя которого известно от Финляндии до Америки -- называется только "политическим агитатором", а его гимн -- "никем не признан". Кем-же он должен бы быть признан, если его знает весь народ, для которого он и написан?
Свободное копирование
