В то время мой папа работал в Ангарске. Он звал меня к себе, чтобы вместе поехать на Алтай. Я попробовала договориться о командировке в Ангарск, чтобы потом оттуда отправиться в отпуск. Получилось все как всегда не в мою пользу. Меня перевели в отдел экспериментальных работ и отправили в Ленинск-Кузнецкий. В Ленинске-Кузнецком отдел работал по обследованию мартеновских цехов металлургического комбината, построенного американцами в 1928 году.
До Ленинска-Кузнецкого шел «кривой поезд» – по определению главного конструктора отдела экспериментальных работ. У поезда не было пересадки в Новосибирске, он сразу шел в Ленинск-Кузнецкий. Ехали мы шесть суток. В то время на самолете летать в командировки не разрешали.
Познакомиться с новыми сослуживцами пришлось в поезде. Начальником нашей бригады был Марченков. Было ему лет пятьдесят. Марченков в Киеве окончил университет. Перед отъездом он купил однотомник Монтеня. Дорога была длинная. Он читал выдержки из произведения французского философа шестнадцатого века, пытаясь нас всех смутить. В нашей бригаде были люди совершенно разных специальностей, и вместе их согнала совсем не благополучная жизнь.
Гостиница металлургического комбината находилась рядом с заводом, как и весь новый промышленный город. В то время считалось, что если приблизить производство к жилью, то повысится производительность труда. От старого города осталась небольшая улица жилых домов, большой парк, клуб, ресторан, магазин и чайная в подвале.
Разместившись в гостинице, мы вышли на улицу. Парк был красиво освещен, деревья высокие, я предложила прогуляться по парку. Я провела рукой по ветке пихты, и рука стала черной от осевшей на дерево окалины. Окалина была на всем: на прилавке магазина, в квартирах старых одноэтажных домов и квартирах новых многоэтажных.
Утром мартеновские цеха произвели на меня большое впечатление. Марченков мне объявил, что работать мне в цеху не нужно, даже мужчины из нашей бригады работали на обследовании конструкций только половину смены. Я сказала, что обязательно буду работать в цеху.
В цеху мне выдали новый комбинезон, кожаные ботинки и кепку:
«Косынку сними, искра попадет и сгорит вместе с волосами».
В подсобных помещениях, примыкавших к цеху, нам выделили комнату, окна которой выходили на железную дорогу. По ней в цех завозили материалы, которые загружались в мартеновскую печь. В материалы попадали самые разнообразные вещи, в том числе винтовки с деревянными прикладами. Приклады в печи сгорали.
Составы двигали давно списанные паровозы. Иногда такой паровоз останавливался под нашими окнами, ожидая своей очереди, и отчаянно дымил. Это вызывало раздражение сотрудников нашего отдела:
«Если паровоз не перестанет дымить, я ему сброшу в трубу кирпич».
Слава Слутин был недоволен беспорядком. Он совсем недавно был военным летчиком. Очень точно выполнял все задания и по обследованию конструкций и хорошо чертил. Изредка выбирал кого-нибудь из собеседников и доставал тетрадку своих стихов. Стихи состояли из нравоучений, вторая часть усиливала и повторяла первую, каждая страница была художественно оформлена.
В первый же день после работы я пошла в душ в нашем подсобном помещении. Сполоснулась, и хотела одеться, но меня остановили женщины, работающие в цеху:
«Ты вся грязная, нужна жесткая мочалка, чтобы отмыться, а тогда в свое белье и переодевайся!»
Они дали мне мочалку. Они висели в душе в изобилии, их все время меняли на новые, потому что они не выдерживали столкновения с заводской грязью.
Каждое утро в 8.00 мы завтракали в заводской столовой вместе с китайцами. Китайцы проходили практику по обслуживанию мартеновских печей. В это же время в Китае находилась бригада из нашего института, проектирующая металлургический комбинат. Китайцы были все в комбинезонах ярко синего цвета. Мы заказывали свиные отбивные, а китайцы исключительно манную кашу.
Свободное копирование
