Добрым людям: Анне Юдиной и Косте Пыстину.
«Героями» тех лет были и не только ссыльные да вербованные, но и хранители порядка тоже. Летом 1951 года старшина и один из офицеров дисциплинарного батальона органов МГБ, расположенного то ли в самом Троицке, то ли в его недалёких окрестностях (уточнение не столь важно), перебрав спиртного, решили, что им дозволено всё и распоясались не на шутку. Местные жители попытались их вразумить, но это только усугубило положение. «Удальцы» колотили всех, кто попадался под руку: мужчин, женщин, молодых, старых. В конце концов, вмешалась милиция, скрутила их и определила в КПЗ местного РОМ. После чего, как и положено, сообщила по месту службы.
Дежурный по дисбату, приняв телефонограмму, собрал отряд из охранников (слухи ходили, что не только охранников) числом около полусотни человек и двинулся выручать товарищей из беды. Намотав поясные ремни на руку, «красноголовики», как их потом назовут в народе из-за красных околышей на фуражках, по пути в РОМ ворвались в клуб, и, закрыв двери, бляхами без разбора жестоко избили, находившихся там людей. После кровавой разборки, мстители рванули в отдел милиции.
Милиция не испугалась, ощетинилась автоматами «ППШ» да пистолетами «ТТ» и предложила сдаться по-хорошему. Не ожидав такого приёма, бузотёры ушли в темноту, чтобы собраться с мыслями. Наутро же по селу поползли слухи, которые наша бабушка пересказывала примерно так: «Якиесь страшнЫе люди с красными галавами, войстрими бляхами, як шаблями, забивают усех, каго потрАпят*».
Моему брату был тогда год, а мне без малого четыре. В один из пригожих дней к нам в комнату вбежала Анна Петровна – хозяйка дома – с криком: «Закрывайтесь! Красноголовики идут. Уже у Потаповых». Бабушка, глянув в окно, быстро заперла на все запоры входную дверь, задёрнула занавески на окнах и, перекрестившись, полезла с нами на печку. Долго и громко стучали в дверь, заглядывали в окна, прислушивались, но, в конце концов, ушли. «Чаго я больша всяго боялась, – говорила бабушка, повествуя родителям случившееся, – что хтось из хлопцев расплачется».
Дней пять «страшнЫе люди с краснымя галавами» держали в страхе всё село, нападая из Заречья. Бесчинствовали люто со всеми, особенно с семьями милиционеров и партийных работников села. Но прибывший спецотряд всех «красноголовиков» переловил, обезоружил и нейтрализовал. А вскорости, состоялся и трибунал, решением которого был расформирован дисбат, особо рьяные лица были приговорены к расстрелу, не особо к тюремному заключению, кого-то отправили в лес на рубку, а некоторым даже предложили работу в Районном Отделе Милиции…
Одним из известных в то время промысловиков района был муж или сожитель хозяйки дома уж и не знаю, Константин Пыстин – кучерявый голубоглазый, знающий своё дело, толковый мужик, за сильное речевое заикание получивший кличку ББ Костя.
Неделями или даже месяцами – в зависимости от времени года – он пропадал на промыслах, результатом которых, являлось, практически всё, что могла дать тайга: зверь, птица, рыба, грибы, ягоды, кедровые шишки, сено, древесина. Сам стрелял, ловил, собирал, рубил, косил, солил, сушил. В свободное от основной работы время – плотничал, столярничал, строил, мастерил, искусно резал приклады к ружьям по плечу, топорища и рубанки по руке, лыжи по ноге. Всё делал толково и с интересом. Вспоминая его, я за всю свою жизнь не смог припомнить ни одного ещё такого, же человека. Не человек, а завод какой-то, фабрика. Редкий был мужичище, что ни говори.
Был у него верный помощник в делах – родной сын Василий – точная копия своего отца во всех отношениях, разве что цвет глаз его был чуть синее отцовских, и заикания не было.
Едва спадал весенний паводок, как отец и сын собирались в тайгу. Снаряжали две, три лодки – одну обязательно с мотором – и отправлялись вверх по Печоре, чуть ли не до самого Урала на заготовку.
Дома оставались остальные дети и их мать Анна Петровна Юдина. У неё была своя дочь Валентина Юдина, чуть старше Васи и совместные с Константином дети Шурик и Настя. Первый был старше меня на два года, вторая – на два года моложе меня. Когда ей было, примерно, годика два, её, чтобы она не мешала взрослым, сажали на высокую табуретку, с которой она никак не могла слезть. После долгих, но тщетных попыток и рёва, Настя начинала просить: «Рассадите меня!» То есть, кто-то говорил, мол, «посадите её», значит, чтобы вернуть всё назад, надо было дать команду – Рассадить! Вот такая смешная была девочка Настя.
С ними, иногда ещё с Шуриком Чугаевым и Колькой Моховым и двумя собаками: Люськой и Девкой я и провёл всё своё дошкольное детство, не подозревая, что кого-то водят в детский садик, а кого-то относят в ясли. Целыми днями мы бегали друг за другом меж рядами поленниц, разбросанных по побережью Мылвы, купались в ней, ловили малявок на кусок материи и жгли костры то для согрева после купания на берегу, то, играя в «папки-мамки» под амбаром Бажуковых, то в зоне ПУРПа у цистерн с топливом. И, всегда, завидев мою бедную, любимую бабушку, мы давали дёру…
Тётя Анна была очень душевным человеком, готовила вкуснейшие пироги с сигом в бруснике и тончайшие шаньги, стопкой в полметра. Ради этой вкуснятины мы с Настей готовы были целый день смирно сидеть на печи и ловить мух за занавеской. Очень часто Анна Петровна угощала парным молоком и вареньем из морошки. А ещё… учила нас истреблять гнид в волосах. Делалось это просто: надо волосок накладывать мешочком на ноготь большого пальца левой руки и плашмя остриём столового ножа в правой руке резко надавливать на гниду в мешочке. Мешочек, трескаясь, щёлкал и это нас с Настей, приводило в бурный восторг.
Почему, именно, столовым ножом?.. Потому, что он был один на столе...
* «Какие-то страшные люди с красными головами, острыми бляхами, как саблями, забивают всех, кого встретят».
Свободное копирование
