Саид Тага, 60 лет, чеченец, родился в Казахстане:
Начало первой русско-чеченской войны застало меня на далёком Севере, за три с лишним тысячи километров от родного дома. Там я держал свой маленький бизнес по заготовке и переработке древесины. Напряжённая политическая обстановка между Чеченской Республикой и Федеральным центром, которая продолжалась уже несколько лет после распада СССР, конечно, откладывала в душе грустный оттенок и было предчувствие о надвигающейся катастрофе.
В начале 90-х, наш народ, по своей природной наивности, приняв за чистую монету брошенный, главой Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельциным, авантюрный клич: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», взял курс на создание своего Независимого государства. Казалось, что наконец-то сбылась многовековая мечта моего народа о Свободе, и наступил тот долгожданный исторический момент, где представилась возможность вырваться из цепких когтей Российской Империи. Да не тут-то было, оказывается, это был просто очередной дешёвый лозунг. Политики, которые спекулируя на принципах демократических преобразований пришли к власти, быстро облачились в имперскую тогу и обнажили свою антинародную сущность. Это наглядно проявилось, когда цинично расстреляли Парламент в Москве. А после этого принялись за регионы, где первым камнем преткновения была Чеченская Республика, которая посмела бросить вызов самому Центру. Конфронтация между Грозным и Москвой с каждым днём нарастала и грозила выйти из-под контроля. До последнего хотелось верить, что воинствующие политики с обеих сторон образумятся и не допустят кровопролитие. Но, когда Кремлёвские «ястребы войны», 11 декабря 1994 года, приняли решение о вводе войск в Чеченскую Республику Ичкерию, стало ясно, что войны не избежать. По Центральному телевидению начали демонстрировать, как огромные бронетанковые колонны с нескольких направлений входили в Республику и сообщали о первых боестолкновениях. Это уже означало, что война, которую я даже мысленно старался не допускать – развернулась. На душе было очень тревожно, ведь дома у меня была семья с малолетними детьми и родственники. Поэтому, бросив все свои дела, я спешно рванулся домой. Через несколько дней, точнее, 17 декабря 1994 года, я сидел перед зданием аэропорта в ожидании своего рейса. Всюду сновали люди: со студии звукозаписи гремела на всю площадь музыка; кто-то уезжал, кто-то приезжал, в общем, мирная жизнь текла своим чередом, а где-то полыхала война. Вдруг мои грустные мысли прервала громкая чеченская мелодия, которая заиграла на всю привокзальную площадь. Это меня чуть взбодрило, показалось, будто Всевышний давал мне знак, чтобы я совсем не пал духом. Вскоре объявили регистрацию на мой рейс, и я улетел на Волгоград, а затем на Махачкалу, так как прямых сообщений до нашей республики уже не было.
Как только наш самолёт приземлился в Махачкале, в салон вошли военные и потребовали документы. Мой сосед-чеченец, который, как и я летел домой, сказал: «Это по нашу душу». Так и было на самом деле. После тщательной проверки нас выпустили, и мы искали транспорт, чтобы добраться до дома. Время около 23:00. Нас было четверо мужчин, которым надо было добираться до Чечни. Никто из таксистов не хотел разговаривать, когда узнавали, куда надо ехать. В конце концов, на свой страх и риск, согласился один чеченец-аккинец из Дагестана. Перед границей с Чеченской Республикой, федеральная трасса «Баку-Ростов», была перекрыта бронетехникой. Стволы орудий угрожающе были повёрнуты в обе стороны дороги, как в сторону Чечни, так и в сторону Дагестана. Поле по обе стороны трассы была переполнена военной техникой и палатками. Везде горели огни и костры, а лесополосы по обе стороны дороги, были нещадно вырублены. Офицер, который долго и пристально рассматривал наши документы, с усмешкой спросил:
– Что, воевать едете?
– Нет, мы едем защищаться – это вы едете воевать,- ответил я.
– Ну-ну, где же ваше оружие, защитники? - ехидно усмехнулся он вновь.
– На той стороне, - сухо ответил я.
Сзади подъехали ещё несколько машин. В эти тревожные дни мои земляки тысячами возвращались домой из разных концов России и ближнего зарубежья.
После тщательной проверки нас пропустили. Офицер, возвращая мой паспорт, процедил сквозь зубы: «До встречи!» Не могу знать, жив ли этот вояка или нет и помнит ли наш короткий диалог, но знаю одно точно, что встречу ему и ему подобным была организована очень горячая и достойная.
Было 3 часа ночи, когда я добрался домой. Жил я в городе Гудермесе. Дома никого не было, оказалось, семья уехала в горы к моим родителям. Вокруг стояла гнетущая тишина, ни людей, ни света, лишь вдалеке слышались глухие разрывы и гул пролетающих самолётов.
Потом наступил 31 декабрь, начался бесславный штурм Грозного. Помню, как от мэрии города Гудермеса один за одним отходили автобусы в пылающий Грозный. В них были и стар, и млад, мужчины с одними кинжалами и берданками рвались в осаждённый Грозный. Некоторые несли ящики с бутылками зажигательной смеси, наподобие «коктейли-молотова», как принято их называть в народе. Не успевал автобус подъехать, как его моментально заполняли, и он отъезжал. А что было потом – это весь мир знает. Так началась первая русско-чеченская война, которая с позором была проиграна российской стороной. Бездарные генералы и политики стараются оправдать своё поражение, ссылаясь якобы на то, что у чеченцев была мощная армия из наёмников разных национальностей и мощные оборонительные заграждения. На момент начала войны не было никакой армии, никаких оборонительных линий и прочее. Был лишь мощный национально-патриотический дух народа, который стал на защиту своей Родины и Свободы. Стихийно и повсеместно, буквально в одночасье возникали повстанческие отряды, которые вступали в бой ВО СТО КРАТ превосходящими силами агрессора, как в количестве, так и в вооружении. Огромная заслуга тогдашнего руководства Чеченской Республики была в том, что оно оперативно сумело объединить эти отряды, взять над ними руководство, выработать общую стратегию и координировать их дальнейшие действия. Неисчислимы преступления, совершаемые российскими военными по отношению к мирным гражданам Чеченской Республики невзирая на их национальную принадлежность и вероисповедания. По своей жестокости и бесчеловечности они иногда превосходили преступления нацистов во Второй мировой войне. Всё ещё живы в памяти картины варварски разрушенного Грозного и дотла сожжённых многих поселений. Свежо ещё в памяти геноцид, учинённый в Самашки, в Алды, в Комсомольском и в других местах. Это лишь малая часть преступлений, которые получили огласку. А сколько было таких, что было скрыто от мировой общественности. О них можно писать долго и много, но об одном таком чудовищном преступлении, где мне пришлось стать невольным свидетелем, хочу напомнить вкратце.
23 апреля 1995 года в оккупированном Гудермесе, русскоязычные жители города праздновали Пасху. В центре города было оживлённо, в основном были празднично настроенные православные жители. Неожиданно, в полдень, вдрызг пьяная солдатня, которая с утра шаталась по городу в поисках спиртного, устроили беспорядочную стрельбу. Чудовищная бойня продолжалась почти 4 часа - в ход было пущено не только стрелковое оружие, но и гранатомёты. С близлежащих сопок начала обстреливать центр города артиллерия и прилетевшие откуда-то боевые вертолёты. Итог этой бойни: убито до двух десятков мирных граждан и множество раненных. Почти 90 процентов убитых – русские граждане города. Это была настоящая КРОВАВАЯ ПАСХА, устроенная так называемыми «освободителями». А как поступила Власть? Власть быстро и бессовестно списала это чудовищное преступление на чеченцев, объявив, что якобы чеченские боевики совершили эту вылазку. С тех пор это преступление предано забвению и нигде больше не упоминается. Но многие знают и помнят об этом, хотя и молчат. Я знал лично нескольких человек, которые были убиты в тот день.
Вслед за первой войной, в конце 1999 года, началась вторая русско-чеченская война, которая была намного страшнее предыдущей. Таким образом, Россия взяла реванш за первую проигранную войну в 1996 году. А Мир тем временем равнодушно взирал на преступления и геноцид целого народа, трусливо заявляя, что это внутреннее дело России. Их безучастие потом аукнулось в Грузии, теперь в Украине и Сирии, а что будет дальше - время покажет.
Эти две войны принесли много горя и страданий всем гражданам Чеченской Республики. Горькие плоды тех войн, мы пожинаем по сей день. Нет такой семьи в Чечне, где смерть обошла бы её стороной. Вкусила по полной программе, горечь утрат и наша семья. В последующем, мне и моей семье пришлось покинуть свой дом и Родину, а в настоящее время нам приходится перебиваться на чужбине.
Таких как я тысячи, которые потеряли свою родину, дом, близких и здоровье. Мы всё помним и ничего не забыли! И нет прощения в наших сердцах этим безжалостным убийцам!
*
В сокращенном виде это свидетельство было опубликовано в Новой газете от 26 ноября 2018 года за подписью корреспондента Ильи Азара в цикле свидетельств о войне «Не допускали мысли, что придет настоящая война». Конкретно это интервью Саид Тага дал журналистке Полине Жеребцовой, автору Чеченского Дневника, которая любезно передала его в "Новую газету".
Свободное копирование
