31 декабря 1994 г.
ШТУРМ ГРОЗНОГО.
31 декабря ранним утром я услышала гул самолётов пролетающих через наш район. Были слышны отдалённые раскаты, похожие на гром. Как обычно перед праздником, поставила опару из теста для новогодних пирогов и пошла на работу. Центральная проходная была закрыта. Собравшиеся сотрудники направились на северную проходную. Через углубление под воротами вползли на территорию завода и увидели, что некоторые цеха разрушены. Нам сообщили, чтобы все расходились по домам, на заводе оставлены только дежурные. Вокруг стреляли. Вдали какой-то взрыв, потом ещё… Горел хлебозавод. С перебежками с соседкой добралась домой. Понятно было, что начинается война. Забрав соседей-стариков, побежали в бомбоубежище, но там засели боевики и нас туда не пустили. Было очень холодно и скользко. Бабушки падали,мы их поднимали и бежали дальше. Вдруг яркая вспышка осветила ещё светлое небо. Взрыв! Осколки от взрывов разлетались во все стороны. Осколок попал в руку Володе. Добрались в подвал ближайшего детского сада, там уже человек 50. Набились как селедка в бочке. Обстановка была не очень обнадёживающей. Реальная опасность нам угрожала при прямом попадании бомбы или снаряда в здание детского сада. Но другого пути не было. Я выглянула из подвала: далеко-далеко видно было, как надвигалась на Грозный стая «волков», у которых «горели ярко-ярко глаза». Это были танки, которые рушили Грозный. Раздавались орудийные залпы. Нервы не выдерживали. Этот кошмар продолжался всю ночь: было «жарко» и не до пирогов (хотя в дальнейшем тесто нам очень пригодилось, т.к. хлеба не было и мы какое-то время на небольшом костре пекли лепёшки, выбегая на улицу под обстрелами). Так мы встретили Новый 1995 год: вместо встречи Нового года в кругу семьи, около ёлки, с бокалами шампанского приняли первое боевое «крещение». Утром все разошлись по домам. К счастью, за исключением выбитых окон и дверей, квартиры в нашем доме не пострадали. Стены и мебель были изрешечены пулями. Я храню несколько тех пуль как реликвию. Был частично разрушен соседний 5-ти этажный дом (там проживали работники ГМУС треста №7) . Несколько человек погибло. Похоронили их во дворе.
Наступило то, что на всю жизнь запомнил каждый оставшийся в Грозном. Ночью в небе осветительные ракеты, круглосуточные бомбёжки, артиллерийские обстрелы, орудийные канонады, обстрелы установками «Град». Чтобы защититься от гибели, ночами сидели в подвале или, подавляя в себе страх, садились с мужем в прихожую и думали, что это нас спасёт. Земля дрожала, казалось,что дом вот-вот развалится.
За Карпинским курганом в Заводском районе горели заводы и нефтебаза. Огонь настолько был сильным, что виден был из нашего района. Чёрный дым стоял над городом. Трудно было дышать.
Это был штурм Грозного российскими войсками, в ходе которого разгорелись ожесточённые бои за столицу Чечни город Грозный.
Группировки российских войск стали входить в город группами в трёх направлениях: с запада, востока и севера. Западная группировка была атакована и отступила. Восточная группировка не стала двигаться к центру города. На северном направлении бойцы Майкопской мотострелковой бригады, не встречая сопротивления, входили в город. Боевики открывать огонь не спешили. Они намеренно пропустили российские танки в центр города, чтобы войска поглубже вошли в городские кварталы. Там они попали в заранее подготовленную ловушку. С наступлением темноты чеченские боевики подбили первые и последние машины в эшелоне, отрезав остальным все пути к отступлению. Затем с верхних этажей домов расстреливали танки. Атакованные превосходящими силами боевиков, солдаты и офицеры отходили к железнодорожному вокзалу, где попали в окружение. Всю ночь шёл тяжёлый кровавый бой. Судьба Майкопской бригады оказалась трагической. Почти вся техника была потеряна. В эту ночь российская армия понесла самые большие потери. Многие бойцы погибли и пропали без вести. Погиб командир бригады полковник И.Савин. Попавшие в плен подвергались нечеловеческим пыткам: им выкалывали глаза, вешали, резали на куски, вспарывали животы и набивали их соломой, отрезали уши, конечности, раненых пристреливали в голову. Врачи, обследовавшие позже трупы, подтверждали, что издевались над ещё живыми людьми. Оставшиеся в живых бойцы пытались прорваться из огневого кольца. Они покидали Грозный небольшими группами и поодиночке.
Первая попытка штурма Грозного была провалена.
В результате штурма Грозный был фактически уничтожен и превращён в руины.
Этот день стал трагическим для многих матерей, вдов и детей, потерявших сыновей, мужей, отцов и братьев.
Говорят, что время лечит,
Что затягивает раны.
Почему тогда на сердце
Не рассасываются раны?
Не проходит боль бесследно,
Никуда не исчезает.
Просто сердце постепенно
К этой боли привыкает.
Знаменитая фраза Павла Грачёва «Грозный возьмём за два часа одним парашютно-десантным полком» не оправдалась. В итоге тяжелейшие бои за Грозный продолжались более 2-х месяцев.
Военные брали город поквартально, отвоёвывая дом за домом, боевики отступали. Город бомбили. Мы думали, что этому ужасу не будет конца. Порой психика начинала «сдавать». Ожесточённые бои шли за взятие Совмина.19 января 1995 г. после бомбёжки и артиллерийского огня пал дворец Дудаева (символ непобедимости боевиков). Чеченские отряды покинули дворец. Потом шли бои за взятие площади «Минутка». Уличные бои продолжались до конца февраля. Чеченские отряды отступили от города в пригородные районы Новые промысла, Алды и Черноречье, где они были окружены и разбиты. 6 марта 1995 г. последний удерживаемый чеченскими отрядами южный район города Черноречье перешёл под контроль федеральных войск. В результате ожесточённых боёв город лежал в руинах, как Сталинград.
Часто нас, оставшихся в черте города во время войны, спрашивают, как мы выжили? С первого дня войны город оказался на грани гуманитарной катастрофы: не было электричества, газа и воды. Постоянные обстрелы и бомбёжки. Приходилось прятаться по подвалам, есть от случая к случаю. Полуразрушенное жильё. Постоянный страх за свою жизнь и жизнь близких людей. Как никогда, выдалась суровая снежная зима. Особенно мы почему-то боялись, когда «ходила» ракетная артиллерийская установка « Град».
С соседями по дому, русскими и чеченцами, мы стали одной семьёй. Делили последний кусок хлеба. Мы были заложниками одной большой беды, одной войны. В подъезде нашего дома из шестнадцати ранее проживающих семей на начало войны осталось две: мы и семья офицера в отставке. У них сохранился старинный самовар, на котором мы растапливали снег и выпивали по чашке горячей воды. Но какое счастье было, когда в одной из квартир обнаружили воду в ванной (она была покрыта слоем льда, т.к. в квартирах была минусовая температура). Видимо, выезжая, жильцы наполнили ванну водой на всякий случай. Позднее во дворе дома нашли пожарный водоём, откуда черпали воду ведрами. К сожалению, колодец быстро опорожнили, т. к. приходили за водой и из других дворов.
Хлебозаводы не работали. Сосед-чеченец где-то доставал хлеб и торговал им. Из-за безденежья мы его не «выручали». Ребята-чеченцы принесли пол мешка муки. Смешивали её с рассолом из консервированных огурцов и пекли лепёшки на «печке» из двух кирпичей у подъезда
.
Правда, пришло время, когда с дровишками начались проблемы. Все заборчики пошли в дело. Рядом был полуразрушенный детский сад. Были собраны все оконные рамы, паркет, двери и всё, что горит. Когда стрельба на время прекращалась, выбегали к своей печке. Вечером и ночью начинались бомбёжки, и мы прятались в подвале детского сада.
Такого холода я ещё никогда не испытывала. Из выварки сделали «печку-буржуйку»: сбоку вырезали отверстие для дров, снизу поддувало, трубу вывели в вентиляционный канал. Чтобы дольше сохранялось тепло, обложили кирпичом. Дров было мало, поэтому экономили. Вся квартира покрылась копотью, и мы ходили все чёрные. Но зато иногда грелись.
В первых числах января к нам в подъезд забежала молодая женщина с новорожденным ребёнком. Поведала, что в Заводском районе роддом частично разрушен. Рискуя жизнью, добралась до нашего дома. Пробыла с нами три дня. Не зная ничего о своей семье, решила добраться до своего дома и ушла.О дальнейшей её судьбе мы не знаем.
В ночь с 31 декабря на 1 января 1995 г. во время штурма Грозного военные Майкопской мотострелковой бригады (об этом я писала ранее) попали в окружение и многие погибли. Немногим повезло выйти из окружения. Мы спасли жизнь одному из них. В одном из подъездов нашего дома увидели прячущегося обросшего с раненной рукой солдата. Показал документы. Перевязали руку и перебежками отвели в частный дом наших приятелей. Его прятали в подвале дома до прихода федеральных подразделений в Грозный.
Местные жители, покинувшие Грозный до начало войны, увозили с собой в районы своё имущество, в том числе скот, птицу. Но… Как-то у нас в подъезде появилась курица. Видимо, её не увезли хозяева, и она заблудилась. Испытывая к ней жалость, решили всё же сварить бульон. Курица оказалась настолько худой, что навар от неё был синий. Однако мы его съели с большим удовольствием.
Во дворе нашего дома долгое время жила обыкновенная дворняжка, любимица всех проживающих, Пальма. И так случилось, что она ощетинилась в начале войны. В подъезде дома сделали для неё будку из ящиков, она была полноправным членом среди нас. Но как она охраняла своих щенят во время бомбёжек, укрывая их своим телом! Это надо было только видеть! Погибла она, попав под колёса танка.
В начале января со стороны старого аэродрома на Старопромысловское шоссе в районе Нефтянки, где мы жили, начали входить российские танки. Всё происходило на наших глазах, т.к. мы жили в 300 м от этого места. Как только первые танки вошли на Старопромысловское шоссе, боевики подожгли их гранатомётами. Остальные развернулись и уехали. Когда всё закончилось, преодолевая страх, с соседями пошли на место происшедшего. Три танка почти сгорели. На земле лежали сгоревшие трупы молодых ребят. Один из танкистов с открытыми глазами смотрел в небо и как будто просил о помощи. Решили их захоронить, но пришли боевики и сказали: «Если тронете их, расстреляем вас. Пусть собаки растащат их кости». Было горько, больно и страшно.
Моментами я считала, что мы уже покойники. Но, вспомнив мудрые слова одного из писателей (трус умирает каждую минуту, каждую секунду и всё время трясётся и с мукой ждёт этого момента, а храбрый человек умирает только один раз и то неожиданно и сразу), брала себя в руки. С мужем Володей было посложнее, нервы его сдавали: он хватал меня, когда я выбегала к нашей печке, и тянул в подъезд
В конце феврале 1995 г. в нашем районе впервые появились офицеры российских войск. В бронежилетах и с автоматами группами с осторожностью прочёсывали дворы, квартиры, гаражи, подвалы. Мы вздохнули с облегчением. Жива была надежда, что война скоро закончится. Но, как оказалось в дальнейшем, что оптимизм наш был преждевременным (о чём расскажу позже).
Обстановка в Старопромысловском районе стабилизировалась: нас не бомбили и днём практически перестрелок не было. Скинув с себя ярмо страха, в первую очередь все кинулось на поиски воды. В районе ремонтно-механического завода был пробит водопровод, из которого тонкой струйкой текла вода. Старопромысловское шоссе от автобазы до «Берёзки» превратилось в оживлённое место: люди с тачками, вёдрами, канистрами, бутылями передвигались по шоссе. Тары было мало и приходилось ходить за водой несколько раз в день. Очереди были огромные. После 18-00 передвижение транспорта запрещалось, а на скопление мирных людей выпускали пулемётную очередь, оставив на земле трупы. Так что путь набрать воды после 18-00 был заказан. Но были среди населения и «смельчаки». Так случилось с молодым парнем Сергеем Стадницким, сыном моей подруги. Но ему повезло: истекающего кровью его подобрали танкисты, отвезли на Ханкалу, оттуда через Моздок отправили в больницу Железноводска. Никаких сведений о нём не было. И только в сентябре он вернулся инвалидом.
Не могу не рассказать ещё об одном эпизоде, благодаря которому была спасена наша жизнь. Недалеко от нашего дома, вблизи бывшей материально-технической базы за высоким забором метров в 60-ти от дороги расположилась одна из воинских частей. Когда Володя в очередной раз возвращался с водой, его, выйдя на дорогу, остановил солдат, попросил принести что-нибудь из продуктов. Кроме овощных заготовок у нас ничего не было. Я упаковала продукты, которые были доставлены из рук в руки. Солдат был очень молод, лет девятнадцати. Сам был с Урала. Дал свой домашний адрес. Уже, живя в Ессентуках, мы написали ему письмо. Он оказался жив. Дал Володе лимонку для самозащиты, за что Володя получил от меня целую плеяду слов и моё требование немедленно отнести её назад или выбросить. Хранить оружие в домах запрещалось, о чём нам оповещали листовки, сброшенные с самолётов. Как в басне Крылова: «А Васька слушает да ест». Так и мой Володя, пообещав выполнить мой «приказ», сделал всё по своему: спрятал лимонку в шкафу спальни.
Благоустраивали свой быт: если раньше использовали для освещения ватные фитили, вставленные в банку с подсолнечным маслом или в лучшем случае керосиновые лампы при наличии керосина, то теперь «настоящее» освещение. На свалке нашли аккумулятор от машины, к которому подключили 12-ти вольт лампочку, прикрепив её к потолку. Никакой связи с окружающим миром не было.О новостях в стране узнавали по передачам из Москвы по радиоприёмнику, подключенному также к аккумулятору. Как молодогвардейцы, садились с соседями возле приёмника и слушали передачи.
Продолжали пользоваться «печками» у подъезда, в поисках дровишек похаживали в тот же детский сад. Однажды пошли с соседом Аполлоном Павловичем. Были на втором этаже, как появились солдаты на первом. Услышав шорох, они навели на нас автоматы. «Мы свои, мы русские! Не стреляйте!»,- крикнули. Убедившись, что мы мирные люди, опустили автоматы.
И всё же тревога не покидала нас, т.к. в городе оставались боевики, среди которых были и снайперы. Угодить под шальную пулю было просто.
Велась проверка местного чеченского населения. Если находили оружие, расстреливали на месте.
В соседнем подъезде проживала чеченская семья: женщина и пятеро детей. Семья очень дружная и трудолюбивая. Перед войной выехали, остался старший сын Шамиль «охранять» квартиру. И вот в подъезд вошли солдаты с проверкой. Шамиль был дома и показался солдатам подозрительным, тем более был обросший и походил на боевика. Поставив к стене, навели на него автомат. Моя мама Сергиенко Лидия Гавриловна (ей было тогда 80 лет), проживавшая этажом выше, всё видела. Став на колени, она взмолилась: «Расстреляйте меня, а Шамиля не трогайте. Я знаю эту семью 20 лет. Ничего плохого о них не могу сказать»,- и заплакала. Солдаты ушли. А в другой раз Шамиля так избили, что с трудом добрался домой (ходил менять у солдат вино на продукты). Отвели его в больницу, затем он уехал к матери в село.
В нашем доме к началу войны остались несколько одиноких старых бабушек, которым некуда было уехать и не за что. Проживали они на верхних этажах и «таскать» их во время бомбёжек в подвал детского сада было тяжело. Шамиль предложил свою квартиру (1-й этаж) оборудовать для них: окно плотно завесили тёплым одеялом, чтобы меньшая была слышимость, сделали «печку-буржуйку». Заботился о них в основном Шамиль.
После войны и восстановления полуразрушенного дома эта семья проживает в нём и в настоящее время.
Встречаясь случайно со знакомыми, мы не узнавали друг друга. Так изменила наш облик война. Однажды меня окликнул мужчина. Я не знала кто он, пока не назвал своё имя. Это был Виктор, один из опытнейших механиков завода «Красный молот». Он погиб от пули снайпера. Слёзы на глазах при воспоминании о моих коллегах, друзьях. Ах, война, что ты сделала с нами? Кто за это ответит? Нет ответа.
Хорошим подспорьем для нас была гуманитарная помощь: мука, крупы и мыло, которую выдавали в районе консервного завода. Но очереди были громаднейшие, т.к. приходили со всего города. Миссия получать пайки возлагалась на Володю. Он собирал паспорта (не все в состоянии были идти так далеко) и шёл на консервный завод. Однажды он пришёл домой после 18-00 еле живой и без пайков. Выдать всем пайки до 18-00 не успели. Скопление людей - началась стрельба. Для некоторых этот день стал последним в жизни. Погиб 19-ти летний внук приятельницы моей мамы, надежда и опора пожилой женщины.
Наступила весна. Разбивали участки между домами и узкоколейкой, ведущей на Старые промысла. Делали грядки, сажали овощи. Для полива использовали дождевую воду, собирая её в лужах. С Аполлоном Павловичем придумали привозить воду на дрезине, которая каким-то образом оказалась на рельсах. Особого труда не составляло её толкать по рельсам.
Мысли о заводе меня никогда не покидали. В начале марта я пошла на завод. Северная проходная и забор были разрушены. Вокруг валялось много мин. Переступая их, я прошла к зданию, где располагался наш отдел. По пути никого не встретила. Передо мною открылась такая картина: перекрытие и лестница между этажами сохранились, были выбиты окна и двери, в кабинете главного механика и в конструкторском бюро зияли огромные дыры, на полу валялись документация, осколки и пули. Первым делом я начала приводить в порядок кабинет, где мы работали. На другой день принесла полиэтиленовую плёнку, гвозди и молоток, занавесив окна, чтобы было теплее. А потом взялась за разборку документации.
И вот наступил международный женский день 8-е марта. Этот день остался в памяти на всю оставшуюся жизнь. Из сотрудников отдела ещё никто не вышел на работу и не известно было где они и живы ли. До войны этот праздник отмечали ежегодно, но в этот раз отмечать было не с кем. И неожиданно в отделе появляется главный инженер завода Аркадий Петрович Кузнецов. Коллеги называли его молодым гусаром, т.к. он был молод и носил чёрные усы. Это был удивительный и замечательный человек. Воспитанник детского дома, получив высшее образование, он быстро продвинулся по службе. Узнав, что я вышла на работу, пришёл в отдел поздравить с праздников с бутылкой водки, банкой консервов «Килька в томате» и куском хлеба. Больше у нас ничего не было. Выпили, закусили килечкой и вспоминали коллег. Его несколько раз избивали, угрожали убить, если он не покинет Грозный. Семью он вывез на дачу друга в Георгиевск, а сам остался восстанавливать завод. В настоящее время завода «Красный молот» нет. На этом месте рынок «Беркат».
В один из осенних дней молодые парень с девушкой принесли нам письмо (треугольный конвертик) от Аркадия Петровича. Он писал о заводе, интересовался, как мы устроились в Ессентуках. Передать ответ невозможно было: парень с девушкой в Грозный не возвращались, т.к. там шла вторая, более жестокая война. Встречались мы с Аркадием Петровичем ещё один раз в мае 1997, когда ездила в Грозный на могилку внука Владислава. Собрав огромную сумку продуктов, на нескольких видах транспорта добралась до Грозного. Было опасно, но желание увидеть родной город было несравнимо с никакой опасностью. Сразу пошла на завод. Узнав, что я приехала, пришли в отдел все работающие в то время на заводе мои коллеги. Накрыли стол, вспоминали погибших. Своим приездом я внушила им надежду на лучшее. Ах, как я их понимала! Мне запомнились их глаза: радость встречи и в то же время печаль, тоска и отчаяние.
Инициативу дать в квартиры домов газ взяла на себя главный инженер горгаза (не помню фамилию), оставшаяся в Грозном. Специалист высокой квалификации, эрудированная, бесстрашная, она собрала бригаду слесарей и сварщиков. Пригласила и Володю. Раздобыв где-то сварочный агрегат, машину для перевозки материалов, с утра до темноты (часто под обстрелами, бескорыстно) «латали» газопроводы, где это было возможно. Появился голубой огонёк в некоторых домах, в том числе и в нашем.
Отопления в доме не было. Использовали газовые горелки инфракрасного излучения, подсоединив их шлангами к горелкам газовых плит.
У соседей на первом этаже хорошо работала духовка газовой плиты. Получив муку, решили спечь хлеб. В кухне был подвальчик, в котором хранилось охотничье ружьё, о чём нам было известно. Вдруг заходят солдаты с проверкой (возможно, их привлёк запах свежевыпеченного хлеба). Произведя обыск в комнатах, зашли в кухню и их взор пал на крышку подвала. Что нас ожидало? Расстрел за хранение оружия. Не растерявшись, я предложила им буханку хлеба, за что они искренне поблагодарили и ушли.
В комендатуре узнали о бригаде добровольцев по ремонту газовых сетей. Надо было отремонтировать газопровод на коньячном заводе. Завод был частично разрушен, но остались не повреждёнными несколько цистерн с коньяком. Разрешили набрать по канистре, но тары не было. На следующий день Володя выпросил у соседа две канистры с условием, что одну отдаст ему. Под вечер наполнили канистры коньяком. И вдруг на первом этаже появились солдаты и офицеры. Междуэтажное перекрытие было из рифлёной стали, всё просматривалось. Майор крикнул: «Отец, отдай канистры!» Володя объяснил, что канистры не его, должен отдать соседу. Последовало: «Отдай! Ты ещё наберёшь себе, а мы уходим» и навёл автомат на Володю. Пришлось коньяк отдать, а от соседа получить «благодарность».
Бывали случаи, когда им везло. Восстанавливали газопровод в районе Катаямы. Там находился дом родственника Дудаева («президента» Чечни). К удивлению дом не был повреждён и охранялся. Разрешили зайти в подвал: бочки с маслом, осетрина, красная и чёрная икра и т.п. Вначале наелись досыта, но взять с собою разрешили только по куску солёной осетрины и масла. Поделившись с соседями, блаженствовали.
Постепенно жизнь налаживалась: работали, изредка получали зарплату, вместо зарплаты выдавали продукты, на грядках созревали овощи.
В феврале-марте 1995г. тела погибших жителей, собранные на улицах и извлечённые из развалин, похоронные команды вывозили на центральное кладбище и хоронили в специально вырытых рвах. Были установлены трафареты с номерными знаками. Зловонный запах надолго сохранялся в воздухе. Как-то на кладбище, где был захоронен мой пятилетний внук Владислав, ко мне подошла полуслепая старушка. Узнав в администрации, что её муж, погибший во время бомбёжки, захоронен под таким-то номером, попросила помочь найти его могилу. Я с ней долго ходила по кладбищу, чтобы не разочаровать её, чтобы она поверила, что нашла могилу дорогого ей человека.
Город был полностью разрушен. Ориентироваться в нём было сложно. Нашего Грозного уже не стало. Мы ходили по городу и не плакали, а рыдали. Везде передвигались танки, бронетранспортёры и другая военная техника, к чему мы привыкли, не обращая на это внимание. Как-то остановился танк. Танкисты подозвали нас и из своих пайков дали нам консервы. У нас был такой убогий вид, что они, видимо, пожалели нас. Мы с удовольствием взяли и пожелали им удачи. Из нашей памяти не забываются такие моменты.
Кто остался жив и не уехал, вышли на работу. Работали с энтузиазмом.
Несмотря на то, что к весне 1995 г. российская армия установила контроль над Грозным, боевые действия продолжались. Часть боевиков смогла вырваться из Грозного. Боевики перешли к партизанской войне. Шли бои за сёла, за маленькие посёлки и небольшие города. В апреле российскими войсками была занята почти вся равнинная территория Чечни. Мы радовались, что война скоро закончится. Но события развивались в неблагоприятную для нас сторону. Российская сторона объявила о приостановке боевых действий со своей стороны с 28 апреля по 11 мая.
Наступление российских войск возобновилось только 12 мая. Боевики воспользовались «перемирием», перебросили значительную часть своих сил в горные районы, где хорошо ориентировались и пользовались поддержкой значительной части местного населения. С каждым днём наше положение было всё тревожнее. Опять стали слышны орудийные выстрелы. 14 мая 1995г. Грозный обстреливали 14 раз. То, что восстанавливали на заводе днём, разрушалось ночью.
Потеряв веру в будущее, многие стали уезжать уже только с узелками.
В августе 1995 года в Старопромысловском районе орудовала чеченская банда «Народные мстители». Вырезали в домах и квартирах мирное русское население. В районах «Нефтянки» и « Берёзки» за короткий период от рук палачей бесчеловечно погибло 15 семей. Очевидцами были и мы, когда по ул. Заветы Ильича (рядом с нашим домом) два дня не выходили на улицу соседи, а свет в квартире горел. Когда зашли, увидели такую картину: в гостиной сидел на диване с перерезанным горлом в луже крови хозяин, а в спальне его жена. Обратились в комендатуру. Приехали, отвезли трупы на кладбище. Сказали, чтобы мы сами защищались кто как может. Помощи по защите населения никакой не было.
Мстили беспомощным и невинным, а не тем, кто развязал эту войну, хотя имена их были известны.
Вот и к нам пришла беда: в ночь на Рождество Христово (с 6-го на 7-е января 1996 г. ) к нам в квартиру ворвались два бандита ( оба молоды, красивы, элегантно одеты). Один- с двумя финками (видимо, наркоман), другой-с пистолетами.
На шум в прихожую выбежал Володя. Ему не удалось их выдворить. Порезали ему руки, текла кровь. Мне не дали перевязать раны и смыть кровь на полу. Володя окоченел, стал как белое полотно. Я не из робкого десятка, старалась выиграть в беседе с бандитами время, чтобы принять решение как спасти нашу жизнь. Вот когда нам пригодилась лимонка, которую мужу дал солдат Игорь с Урала. Бандиты окружили нас, не давали шагу шагнуть в сторону. Я увидела, что Володя на что-то намекает глазами, а что не понимала. Надо вырваться из окружения и звать на помощь - созрела мысль. Когда бандиты приказали садиться нам на диван, чтобы нас связать и резать горло, я резко вырвалась, чего бандиты не ожидали, и побежала на балкон. Бандиты растерялись: был момент действовать. Они бросились за мной на балкон, где я кричала, звала на помощь и отбивалась от них. Но…. В результате была выброшена из балкона на асфальт. Потеряла сознание. Результат, как выяснилось в больнице, был таков: перелом тазобедренного сустава, правой руки и повреждение левой почки. Путь в спальню был открыт. Володя взял лимонку и, когда бандиты вернулись с балкона, он, держа её в руках, сказал: «Погибнем все». Бандиты испугались (не желали, сволочи, умирать), выбежали из квартиры. На улице поджидала их машина, на которой они уехали. Володя пытался догнать бандитов, чтобы бросить в них лимонку, но они быстро скрылись, и пошёл к своему товарищу по работе (жил в частном доме недалеко от нас), чтобы отвезти меня в больницу. Но т.к. после 18-00 запрещалось передвижение транспорта, отвезли меня в полуразрушенную больницу №9 только утром.
В эти дни бомбили сёла вокруг Грозного. Погибали и мирные жители, а раненых перевозили в грозненские больницы. Были и без рук, и без ног. Страшная картина! Выжила я благодаря друзьям , которые оказывали мне посильную помощь, и врачу по имени Иса. Он был очень внимательным, переживал за нас. Никогда его не забуду. Ну, а я лежала как «оловянный солдатик», днём «бодрствовала», а по ночам плакала в подушку. Не оставляли меня без внимания коллеги по работе русские и чеченцы. Сидели возле меня часами. Но, как выяснилось позже, не надеялись, что я выживу.
А в это время в почтовый ящик нашей квартиры бросали угрожающие записки: уезжайте из Грозного.
В конце февраля врач Иса сказал, что скоро будет учить меня ходить с костылями. Но где их взять? Проблема. Клич по заводу. Костыли нашли. Превозмогая боль, слабость, головокружение, потихоньку делаю два первых шага. В это время заходит Иса и с улыбкой мне говорит, что я буду ходить. В этот момент я обожествляла его, но благодарить было нечем. Где вы сейчас, мой дорогой доктор? Выписалась я из больницы 3-го марта 1996года. Решили немедленно уезжать, т.к. оставаться в Грозном было опасно. И вот я с костылями, а Володя с двумя узелками 5 марта едем поездом Грозный-Москва (поезда тогда ходили) в Ессентуки. Рано утром 6-го марта в день своего рождения с железнодорожного вокзала Ессентуков по парку идём к знакомым, где тепло нас встречают и предоставляют возможность пожить у них сколько потребуется, хотя нас было шестеро в маленькой 2-х комнатной квартире.
Позже мы узнали, что 6 марта 1996 г. несколько отрядов боевиков атаковали с различных направлений российские войска Грозного. Боевики захватили Старопромысловский район города (где мы жили), блокировали КПП и блокпосты. Движение поездов было прервано (мы вовремя уехали).
А что нас ждало в России? Что пришлось нам пережить в своей стране?
Валентина Белоусова
Свидетельство того, что Валентина Белоусова действительно долгие годы являлась соседкой в городе Грозном дает автор Чеченского Дневника Полина Жеребцова, которая ребенком проживала рядом с семьей Белоусовых по адресу ул. Заветы Ильича, остановка Нефтянка, Старопромысловский район.
Свободное копирование
