Сюзанна редко улыбалась – худая, бледная, с копной светлокаштановых заколотых волос, в слегка узорчатой одежде, как будто она из прерафаэлитской картины, из Габриэля Россетти.
Родилась в Англии, училась в частной школе где-то в Шотландии: на фотографии шляпка, перчатки, и похожий на итонский белый огромный воротник; потом приехала в Нью-Йорк, в Колумбийский университет, получила все степени.
Нас двоих взяли в колледж Эмерсон в Бостоне как новых профессоров. Я была гораздо старше, но мы сразу подружились, и ланч был обычно вместе, в моем офисе. Она доставала свой бутерброд, аккуратно завернутый в серебряную бумагу, я – свой, пили кофе из кофеварки, а потом она курила сигарету в длинном мундштуке. Мне интересно было слушать, что она говорила, а говорила в основном она.
Ее отец был британским полицейским в Палестине, до образования Израиля, и там влюбился в ее мать, сабру (сабра – самоназвание еврея-израильтянина, родившегося в своей стране) из старой еврейской семьи. К ужасу ее родных, он женился на ней и увез свою палестинскую еврейскую красавицу Батшеву в Англию, в свой большой дом где-то под Лондоном. Там вскоре родилась Сюзанна, а потом ее брат Стивен.
Сюзанна рассказывала факты и не говорила о своем отношении к ним. Было не ясно, это ее правило – не говорить, что она чувствует, или скорее она равнодушна к тому, что случалось. Ее родители разошлись, когда ей было пять, через какое-то время Батшева вышла замуж за итальянского архитектора и уехала в Рим, отдав детей в лучшие частные школы.
Сюзанниным домом стала школа, а семьи у нее не было: со своими соученицами она не сближалась, мать была занята своей жизнью, для отца oна была дочерью, предавшей его Батшеву. Был только Стивен, младшe ее на год. Они виделись на каникулах, Батшева не скупилась и посылала их в Швейцарию, иногда даже сама приезжала туда, но ненадолго, потому что в Италии ее ждал муж.
Радостью детей были лошади. Eще в школе каждое воскресенье Сюзанна проводила со своей серой красавицей Розой: конюшня, прогулки, скачки. В 12 лет Сюзанна начала курить.
Книги ее интересовали мало, но ее учеба была на редкость успешна. Она хотела все делать лучше других, даже цеплять вилкой зеленую горошину – умение, как она мне объяснила, необходимое для английской хорошо воспитанной девицы.
Ежедневно она вела дневник с описанием, что она делала и что в какое время произошло, с кем и о чем она говорила. Если она что-то купила – писалась цена. Среди ее покупок, уже в Бостоне, былa выгодно купленная кварира в только что построенном доме рядом с ней. Она стала ее сдавать и деньги вкладывала в какой-то бизнес. Ее по-настоящему увлекали растущие цифры.
Несмотря на сухость и деловую сосредоточенность, Сюзанна с ее британским акцентом была привлекательна. У нее был стиль и определенный образ жизни: далекие прогулки на лошади; ипподром; раз в месяц она приглашала три-четыре пары на обед; раз в неделю ходила на танцевальные классы. Только она могла так лихо завязать шарф и так элегантно положить салфетку у тарелки.
Из нескольких кавалеров она выбрала Ашли – молодого талантливого хирурга из Южной Африки, и была даже не прочь выйти за него замуж. Как-то я пригласила их к обеду. Сюзанна принесла начатую бутылку вина, не беспокоясь, что так не делают, и не заботясь о том, кто как о ней подумает. Обед был с красной икрой и водкой. Мои артишоки она взялась приготовить на английский лад, традиционно, как это делали еще чуть ли не при королеве Елизавете I. Как ловко Сюзанна работала ножом и как трудолюбиво растирала соус!
Ашли нам понравился. Его вопросы о Набокове были разумны. Он происходил из среды, где читают книги и слушают музыку. Было понятно, что он увлечен Сюзанной. Но, к сожалению, довольно скоро этот роман закончился, как позже и два других.
Я помню, как как-то во время ланча Сюзанна взяла себе только кофе. Бутерброд она забыла дома, а купить что-нибудь в продуктовом лотке у колледжа категорически отказалась – она хотела себя наказать за небрежность и быть до вечера голодной. Я не представляю никого другого, кто бы так сделал.
Неожиданно появился жених, Роберт, ее танцевальный партнер.
Он был старательно одет, услужливый, работал в телефонной компании, выглядел неплохо, жил с мамой в своем доме на окраине Бостона.
Свадьба была в Шотландии, в старом замке, приспособленном для таких празднеств. Прибыли туда в основном его родственники – во всем новом, с цветами, но без улыбок, подавленные богатством и незнакомой красотой. На множестве фотографий – Роберт в смокинге, Сюзанна в подвенечном платье и кружевах, маленькие девочки-ангелочки, поддерживающие шлейф этого ослепительного платья, англиканский священник, благословляющий молодоженов.
Они разошлись меньше чем через год. Сюзанна, я уверена, и не собиралась быть с ним долго. Но брак, пусть короткий, был нужен для какой-то ритуальной жизненной дисциплины, как она ее понимала.
На нее сыпались, буквально сыпались наследства, одно за другим. Сначала умер отец – он завещал ей и Стивену дом и землю. Потом от рака легких умерла мать, оставив детям дом в Лондоне, дом на юге Франции, внушительную собственность в Израиле и большую коллекцию старинной мебели, ковров, фарфора и картин. А потом трагически умер сам Стивен – от наркотиков. Все, что принадлежало ему, перешло Сюзанне.
Забота об этих богатствах, при ее тщательности и скуповатости, обернулась теперь чуть ли ни единственным содержанием ее жизни.
Адвокаты стали ее главными собеседниками, а деловые бумаги – тем, что она постоянно писала, редактировала и улучшала.
Обеды прекратились, наши ланчи случались все реже. Через какое-то время она оставила колледж, уехала в Калифорнию и исчезла.
Свободное копирование
