Предисловие к дневникам - 4

Особое опасение у Тихомирова вызывала судьба его близких: "Конечно, я достаточно объективен, чтобы не судить об интересах России по своим интересам. Но мне страшно за семью. Бедная мама, зачем она прожила так долго! Неисповедимы судьбы Господни. Да и я сам, - почему не умер раньше?" (8 мая 1917 г.)[1]. Фиксируя в своих записях отсутствие в России каких-либо демократических традиций, Тихомиров приходил к выводу о неизбежности установления диктатуры, если не одного пролетариата, то малоимущих классов в целом, что, по его мнению, должно было неизбежно привести к потрясениям. Надежды на лучшее, которые Тихомиров связывал с фигурой А. Ф. Керенского, сменились разочарованием, апатией и ожиданием "второго акта смуты". 16 октября 1917 г. он делает последнюю запись, связанную с недолгим пребыванием дома сына Николая, прибывшего на побывку из Петрограда: "Вообще он утешил меня, да и всех. Благослови Господь его путь <...> Благодарю за него Господа, и славлю Его попечение. Думаю, что он будет добрым братом и сыном. С этой мыслью мне и умирать легче, если судит это Бог. Спаси его Господь!"[2].

К тому времени Тихомиров целиком обратился к проблемам религиозного характера, завершив исследование "Религиозно-философские основы истории" и написав мистическую повесть "В последние дни" (1919 - 1920), которая посвящена Екатерине Дмитриевне Тихомировой. Ее начало датировано 18 ноября 1919 г. а окончание 28 января 1920 г. (по старому стилю). Повесть впервые увидела свет только в 1999 году. По своей направленности она перекликается с работой Тихомирова "Религиозно-философские основы истории", однако, мистическая повесть "В последние дни" не является чисто философским произведением, поскольку в ней действуют выдуманные герои. Эти работы писались без какой-либо надежды на публикацию, а в реальной жизни нужно было кормить семью. По словам С. А. Волкова, общавшегося с Тихомировым, тот "заканчивал свое жизненное странствие" в бедности, работая "делопроизводителем школы имени М. Горького (бывшей Сергиево-Посадской мужской гимназии)". Ученики, "к его огромному неудовольствию", прозвали бывшего монархиста (вероятно, за его бороду) "Карл Маркс"[3].