По мере того, как белые продвигались с севера, тесня все более красные русско-финские войска на юго-восток Финляндии, продовольственное положение в Выборге становилось все более затрудненным. Постепенно конина вытеснила все другие сорта мяса из меню выборжан и, когда я заказывала обед нашей кухарке-финке, она все чаще предлагала на жаркое «лошадь-мясо», как она называла конину.
В двадцатых числах апреля белые обложили Выборг. Часто слышна была артиллерийская стрельба. Стало не безопасно ходить по улицам, так как по ним пролетали пули, и я помню, как я кралась вдоль стен домов в крытый рынок, чтобы раздобыть чего-нибудь съестного.
24-го апреля семья Фриск и наша решили спуститься в подвал, так как стрельба все усиливалась, от пушечных выстрелов дрожали стекла в окнах и у некоторых соседей пули уже пробили оконные стекла и влетели в комнаты. С большим трудом мы перетащили в подвал отца, совсем умирающего, и провели в этом подвале шесть суток.
Вот как я писала об этом осадном положении в своем дневнике 30-го апреля:
«Когда оглядываешься на последние шесть дней, невольно думаешь, что это был кошмар. Гранитный подвал, погруженный в полумрак при освещении керосиновой лампой или лучом солнца, проникавшим через крохотное окно. Повсюду сложенные вещи, матрацы на скамьях, на них груды самых разнообразных пальто и шуб. Закусывание на коленях, подогревание воды на таганке. По вечерам пение псалмов и чтение библии под шум бомбардировки, а над нами опустелые квартиры с разбитыми окнами, со слетевшими с крючков картинами».
«Особенно сильное ощущение мы пережили в ночь с 25-го на 26-ое, когда взлетел пороховой погреб в конце нашей улицы, в каких-нибудь двадцати домах от нас. Оглушительный треск, впечатление, что рушится наш дом, вслед затем яркое зарево, отблески которого окрашивают кровавым светом наш сад и окружающие дома. А на улице бешеные залпы пушек, свист пуль и треск пулеметов».
«Всему этому аду кромешному настал неожиданный конец. В ночь на 29-ое апреля через окно нашего подвала, в котором мы лежали вповалку и спали, крик «Белые пришли».
«В один миг мы были на улице. Было свежее, серое утро, падал редкий снежок. На углах улиц стояли фигуры в серых шинелях, с веточками можжевельника в кепи. Белые вошли в числе 500 через восточную часть города, заставив замолкнуть самую сильную батарею, оборонявшую Выборг. Красные бросили город, разгромив и разграбив предварительно все магазины, врываясь в квартиры и производя жестокую расправу с буржуазными элементами».
«В течение дня белых должно было еще прибыть тысяч двадцать».
«С каждой минутой все больше высыпало народа на улицы, на парадных начинали подавать кофе, хлеб, угощать солдат папиросами. Настроение очень приподнятое, ликующее: наконец, красный кошмар, длившийся около четырех месяцев, кончился».
«Днем в городе царило большее оживление. Прибывали все новые отряды белых, тянулись под конвоем колонны схваченных красных. Город имел ужасный вид: повсюду выбитые окна, облупившаяся штукатурка, разграбленные магазины. Особенно пострадал ресторан «Аристо» против вокзала. От огромных зеркальных стекол остались лишь осколки, завалившие панель. Внутри в невообразимом хаосе валялись кресла, опрокинутые столы, поломанные телефоны, разбитые вазы из-под цветов».
«Сегодня чувствуется, что белогвардейцы принялись наводить порядок: улицы расчищаются, уцелевшие магазины открылись, на площади играет военная музыка. Но, несмотря на это, что-то тяжелое висит в воздухе. Лица больше не радостные, ведь кровавая драма продолжается, за ночь расстреляно двести человек, преимущественно русских солдат, были эксцессы. Еще будет много несправедливостей, продиктованных национальной ненавистью».
И я заканчивала эти заметки словами: «Как тянет меня отсюда, из этой страны, где ненавидят не только большевизм, но и все русское».
Свободное копирование
