Некоторые наши прогулки по парку включали в себя общение с местной фауной. Например, как-то раз Виля поймал за хвост ящерицу, она отбросила хвостик и ускользнула, а остаток хвоста ещё извивался некоторое время отдельно от своей хозяйки. Рассчитывая повторить опыт, кузен стал рыть землю на склоне одного из оврагов там же в парке и в самом деле откопал торчащую из земли маленькую лапку. Он велел мне дёрнуть за эту лапку, и в моей руке оказалась ... препротивная жаба! Естествоиспытательские (и, вместе с тем, садистские) наклонности Вили обнаружились и в таких экспериментах: найдя зелёную гусеницу пожирнее, он клал её в муравейник и не давал ей уползти от немедленно атаковавших её муравьёв. Дождавшись, когда бедняга, парализованная многочисленными укусами, переставала шевелиться, Виля оставлял её муравьям, а на другой день мы специально подходили взглянуть: что получилось. Обнаруживали оставшийся от бедняги ажурный скелетик! Отвлекаясь от психологической и даже, может быть, психопатологической подоплёки такого "опыта", рискую предположить, что никто не нашёл бы лучшего способа получить столь чистый скелет беспозвоночного животного!
Там же, найдя свободную "лодку" - качалку, забирались в неё и раскачивались. Однажды подошёл мальчишка примерно Вилиного роста и возраста, но вида самого "хулиганского", и стал нас выгонять из лодки. Он был один, но вёл себя до того нахально, что Виля струсил. "Хулиган" стал переворачивать лодку, мы выскочили, и он подошёл к Виле. Начался традиционный обмен любезностями, как у Шуры Балаганова с Паниковским: "А ты кто такой?". Наконец, пацан толкнул Вилю, послав его при этом весьма далеко. Брат поспешно ретировался, подёргивая головой всё выше и выше, а лицом становясь всё белей и белей, так что веснушки все проявились, словно табак на снегу. Когда же мы отошли, он быстро успокоился и, к моему изумлению, сказал хвастливым тоном:
- Ты видел, как Я ЕГО толкнул?
Боясь подзатыльника, я подтвердил, что, мол, да, видел, но в тот день мой деспот много потерял в моих глазах.
Как видно, становясь взрослее, я всё более избавлялся от его тиранства, да и возможности у него сузились: я ходил в детсад, потом - в школу...
И всё-таки влияние на меня он сохранял до самого своего отъезда . .