На следующий день по окончании работы я решила до вечера домой не возвращаться – приду, когда его уже дома не будет, чтобы избежать никчемушных разговоров. Без толку побродив по городу – утомительно всё же – я поехала к родителям Володиной жены Тани. Это аж на другом конце города в сторону аэропорта. Мария Андреевна (Александра Ивановича дома не было) очень хорошо приняла меня, водила показывать своё хозяйство – цветники, грядки кроликов. Охотно рассказывала о своих дочерях, о жизни. Я слушала, по возможности поддерживая разговор, но старалась уводить его от расспросов о моей семье – говорить о своих делах не хотелось совсем. Погостила до сумерек - домой приехала уже в глубокие сумерки.
Семёна уже не было дома: мама рассказала, что, собрав вещи, он уехал на какой-то машине. Юра приходил днём, увидел сборы и быстро ушёл, не простившись и слова не сказав ни ему, ни ей. Так рассказала мне очень взволнованная стремительными событиями мама.
Нужно было – по силе возможностей – успокоить маму. Нужно было – за весь напряжённый день – как-то разрядиться и мне самой.
Не помню, с чего пришла именно эта идея, но я вдруг стала сворачивать огромный для меня (3.5 х 2.5 кв.м) тяжёлый напольный ковёр. Попыталась даже уложить этот рулон на плечо, но ничего не вышло, Волоком вытащила его во двор, на пустующую детскую площадку, покрытую свежевыпавшим снегом. А ночь была лунная (полный круг!), и буквально искрился на пустой детской площадке белоголубой снег. Расстелила на нём ковёр, немного засыпала снегом, колотила и чистила его изо всех сил! Наверное, никогда и никем он с таким усердием не выбивался. Уже порядком устав, свернула его в рулон и волоком потащила его в дом, где расстелила его. Немного влажный и ещё с какими-то снежными искринками, Он будто освежал воздух в комнате. И я как-то вдруг – до сонливости! – почувствовав усталость, отправилась спать. Уснула так крепко, что не слышала Юриного прихода. Наверное, сработала защитная реакция.
Со времени моего «второго прозрения» прошло всего три-четыре дня, но как резко и категорично за это короткое время изменилось и моё отношение к семейному укладу, и моё отношение к жизни вообще, и отношение к людям, в частности. Если человек, казалось бы проверенный, может так поступать (ведь это не просто измена – это предательство, и даже с глумлением!), то что же я понимаю в людях и кому могу верить?
Я замкнулась. Я не могла открыться. И это было самым тягостным и вредоносным для меня. Чувствовала себя незаслуженно оплёванной (представляете, какое это мерзкое ощущение?!) и при этом бессильной отмыться. В таком виде и показаться невозможно, а не то что «заботой» своей поделиться.
Свободное копирование
