В свою каникулярную поездку в Кременчуг я познакомилась с семейством тети Кати Блувштейн (Шапиро). Жила она, пожалуй, скромнее всех моих кременчугских родственников. Имелось двое детей: дочь Роза (примерно моего возраста) и сын Саша – кадровый военный. В ту пору находясь в очередном отпуске, он с женой гостил у матери. Тетино семейство было в сборе, и знакомству мы были взаимно рады. В войну Саша служил в десантных войсках и заслужил звание Героя Советского Союза. В книге о героях-десантниках в Великую Отечественную войну я видела его фотографию и короткий текст о нём. Кстати, среди перечисленных в книге героев очень много еврейских фамилий. После войны было создано общество героев Советского Союза. Саша Блувштейн имел какое-то отношение к секретариату этого общества и рассказал мне, что при разработке списка героев, в том числе и по национальному составу, оказалось, что процент героев еврейской национальности к численности еврейского населения был больше, чем аналогичный показатель среди русских.
Моей послевоенной (второй в жизни – встречей с семьёй тети Кати Шапиро (Блувштейн) предшествовал ряд событий, связанных с поиском родственников по папиной и маминой линии (то находились, то снова терялись). Первой моей находкой к концу войны – я уже писала об этом – был Толя Шапиро, сын дяди Моисея. Уже не помню, каким путем я разыскала его и вообще – кто кого разыскал. Но первую весточку от Толи я получила, еще живя в Каменск-Уральске. И было это примерно в 1943 или 1944 году – письмо и фотография были отправлены из госпиталя, где он лечился после ранения и ампутации ноги.
Из переписки с ним я узнала, что родители Толи вместе с младшим братом Абрашей эвакуировались в Самару, что Толя до отправки на фронт окончил военное училище. Настроение в письмах Толи чувствовалось оптимистичным и – это при ампутированной ноге! – с планами на будущее. Со временем, уже после нашего переезда из Каменск-Уральска в Монголию (Чойбалсан), как-то истощившись, наша переписка угасла. На фоне всяческих житейских перипетий и перемещений в моей и в Толиной жизни, связь как-то надолго прервалась. Что касается Абраши Шапиро и Михаила Левита – второй из моих послевоенных находок, то поиск этот возник благодаря какой-то удивительной случайности. В период моей подготовки к защите кандидатской диссертации, а значит где-то в начале 70-х годов, я просматривала газеты, где печатались объявления о предстоящих защитах. Примеривалась, где будет объявление и о моей. Так я обнаружила фамилию диссертанта Шапиро, да еще с инициалами А.М. Предположив, что это и есть мой двоюродный брат, я написала в редакцию а заодно и в адресный стол упомянутого в объявлении города, сообщив все известные мне сведения о брате и свои координаты. После очень долгого молчания, когда на ответ уже и надежды не оставалось, я получила сообщение, что инициалы А.М. не принадлежат тому, кого я ищу – просто однофамилец. По прошествии времени, возвращаясь после предзащиты в ЛИЭТИНе (Ленинград), я должна была остановиться в Москве, где нужно было передать экземпляры диссертации моим оппонентам – проф. Фогельсону (известному кардиологу) и проф. Духовной - от аналогичного Ленинградскому, но Центрального института экспертизы (ЦИЭТИН). Моя защита должна была состояться в Москве. По прибытии в Москву, уже приготовившись к выходу на перрон и пропуская всех особо спешивших, я обратила внимание на протискивающуюся навстречу группу людей. Приблизившись, они сразу шумно и громко признали моё сходство с родом Шапиро. Это были Абраша Шапиро с женой и Миша Левит с женой. От них я потом получила адрес Толи Шапиро, проживавшего тогда с семьей в Черновцах – он работал там, кажется, следователем. Миша Левит к тому времени уже был пенсионером со стажем. Абраша Шапиро работал в авиаконструкторском бюро и сокрушаясь, поведал мне, что Толя собирается с семьей на жительство в Израиль.
Не могу вспомнить, какими путями моим двоюродным братьям удалось тогда вычислить не только дату, но и поезд и вагон, в котором я ехала. Наверное, в сумятице событий и эмоций подробности не зафиксировались в памяти. Но удивление и радость той встречи были потрясающими.
Уже после этой встречи отыскался оповещённый обо мне братьями Саша Блувштейн, проживавший в Киеве. И однажды ко мне домой в Кисловодске явился незнакомый человек, назвавшийся фронтовым другом Саши Блувштейна – некий Иван Иванович (фамилию не помню). Он лечился в одном из санаториев Кисловодска и передал мне короткое письмо, привет и много хорошего рассказывал о Саше. Мне предстояла поездка через Киев в Трускавец (санаторий), я сообщила об этом, и в Киеве Саша меня встретил. Тут же мы, долго не раздумывая – времени в обрез – решили навестить Сашину маму – мою тётю Катю Шапиро (Блувштейн). Она с семьей жила тогда в Кременчуге. В обязательную программу входило разыскать там папину могилку, да и, может быть, о маминой родне, когда-то жившей в Крюкове, разузнать.
Поиски кладбища оказались слишком сложными, и, если бы не Сашино геройство, мною никто бы не занимался. Это ведь работа с архивами.
В общем, выяснилось, что кладбище не сохранилось – очень разрушен был город во время войны. Ко времени моего посещения он был достаточно отстроен, но до кладбища дело не дошло.
Времени было мало, программа наша была выполнена только по минимуму, и мне пришлось поспешить в Трускавец с такими малыми результатами. Да и в Крюкове не побывала... И не успела познакомиться с Сашиными дочерьми – обе были замужем и жили в Киеве, В Кременчуг и обратно мы добирались теплоходом по Днепру – красивая была поездка, приятная прогулка. В Трускавец я немного опоздала, но всё обошлось – приняли.
В центре Кременчуга я видела стенд, посвященный героям-кременчужанам и на нем - портрет Героя Советского Союза Александра Абрамовича Блувштейна.. Однако это был последний раз, когда я виделась с Сашей.
