МСТИСЛАВЛЬ.
От Монастырщины до Мстиславля сорок километров, но по грунтовой дороге между Россией и Белоруссией не было сообщения. Маме очень хотелось побывать в Мстиславле, где она прожила семнадцать лет после замужества. Не найдя попутного транспорта, в один из хороших летних дней, встав в пять часов утра, мы с мамой отправились туда пешком, рассчитывая, что по дороге, нас подберёт какая-нибудь попутная машина, или подвода, но ни машин, ни подвод не было. Несколько раз отдыхали в пути,
Где-то часам к двенадцати мы подошли к Алсуфьевскому монастырю, до города оставалось ещё километров семь. Рассказывали, что между этим монастырем и замковой горой прорыт подземный ход, туда попробовали спускаться; но, пройдя двести - триста метров свеча тухла, и идти дальше боялись.
Отдохнув около монастыря и пройдя лес, мы вышли к городу в район Заречье, и нам сразу бросился в глаза новый деревянный мост, построенный немцами через реку Вихру, и два сгоревших немецких танка, стоявших на лугу. Перейдя мост и поднявшись в город, мы первым делом отправились к нашему дому.
Нам нужно было пройти на другой конец города. Город не изменился, было много сгоревших домов, сгорела моя двухэтажная, деревянная школа. На месте нашего дома мы нашли кирпичный фундамент и печь с развалившейся трубой. Вся наша улица сгорела, остался только горсовет. От кирпичных домов остались одни коробки. Часть фруктовых деревьев была вырублена; но медуница, стоявшая недалеко от крыльца, была усыпана зелёными яблоками.
К нам подошла женщина, мне она была незнакома. Она стала всматриваться в лицо мамы и произнесла:
- Ци ты жива? (белорусский)
Они узнали друг друга, разговорились, и женщина, показывая на уцелевший от пожаров соседский еврейский дом, тихим голосом рассказала, что вся семья, живущая в нём, была расстреляна, а в этом доме теперь живет Алексей, сосед, живший напротив нас. Всё наше добро перетащил к себе Алексей, что он никого не подпускал близко к нашему дому, пока дом не сгорел. Всех соседей-евреев из близлежащих домов в один октябрьский день расстреляли немцы, и она удивлялась, как это нам удалось спастись.
Мы направились в дом, где теперь жил Алексей. Этот дом я хорошо знал, здесь жила еврейская семья, у них было три дочки. Старшая была Манина подруга, и мы часто сидели у них на крыльце, вместе играли в классики и в прятки. Пройдя через темный коридор, мы зашли в комнату. Андреевна, жена Алексея, шла на кухню, неся ворох грязной посуды, по-видимому, убирала со стола после обеда. Увидав, нас она остолбенела и стояла, глядя на нас не понимая, что происходит. Мы поздоровались, а Андреевна всё стояла, смотрела на нас, ничего не говоря, и не двигалась с места. Наконец, она выдавила из себя:
- Ци ты жива?
- Жива, жива Андреевна. В хату можно войти? - спросила мама.
Женщина как будто очнулась, стала хлопотать и пригласила нас за стол пообедать. За столом сидела их дочь Мария, болезненного вида. За эти годы она выросла, стала длинной и худой. На столе стояла мамина, ручная швейная машина "Зингер".
Андреевна стала рассказывать, как они вернулись из деревни, откуда нас выгнали, через три дня, как туда пришли немцы. Первым делом открыли сарай, выпустили корову и поросёнка, что в нашем доме жил немецкий офицер. Когда прошел слух, что Исроела расстреляли как шпиона, а мы погибли где-то в Брянской области, они кое-какие вещи взяли в нашем доме, чтобы сохранить, на случай, если мы вернёмся, но теперь все сгорело вместе с ихнем домом. Видно было, что Андреевна чувствует себя неловко и всячески старается нам угодить.
- Андреевна, не беспокойся, все это ничего не стоит, главное - мы живы и здоровы, и правильно сделали, что взяли, что могли, жаль только, что всё сгорело. Претензий к вам я никаких не имею, наоборот я вам, очень благодарна, вы вывезли моих детей из города, поэтому мы остались живы. Если мы вернемся жить в Мстиславль, то швейную машинку я заберу, это - мой хлеб.
- Ради Бога бяры, - услужливо сказала Андреевна.
Пришел Алексей, ему уже сказали соседи, что мы приехали. Он был, выпивши и в весёлом настроении, весело заговорил с порога:
- Люба! Ци ты жива?! Який я радый тябе видить! (белорусский)
Вытащив из кармана бутылку самогонки, он сказал:
- Такие гости, такие гости, за ета ж нада выпить! (белорусский)
Мама поблагодарила Алексея, назвав его нашим спасителем, сказала, что мы всегда были добрыми соседями, и если вернемся, и может быть, отстроимся, она бы всегда хотела жить с ними рядом.
Андреевна снова накрыла на стол. Алексей спросил, где мы были все эти годы. Мама стала подробно рассказывать о наших мытарствах, о Верочке, о Казахстане. Андреевна только охала и ахала, делая вид, что очень нам сочувствует, и переживает.
Ночью завыли сирены, началась бомбёжка станции Кричев. Мы все выскочили в огород. По небу поползли лучи прожекторов, слышен был гул летящих самолётов, на юге появилось зарево, раздались взрывы. Вдруг немецкий самолёт сбросил фонарь над городом, и стало светло, как днем, хоть иголки собирай.
Свободное копирование
