СТАНЦИЯ ПОЧИНОК.
Маме посоветовали поехать поездом до станции Починок (на Восток), а там до Монастырщины километров сорок, где постоянно ходит транспорт, и возят почту. В Починке вокзал был разрушен, нас направили в эвакопункт, который находился в большом еврейском доме, недалеко от железной дороги. Хозяев этого дома расстреляли немцы. Мы оставили свои вещи, прошли пройти санпропускник, а так же пошли искать какой-либо транспорт до Монастырщины. На почте сказали, что машина за почтой из Монастырщины приходит утром.
Вернувшись в эвакопункт, мы устроились в углу на полу. Одни люди приезжали, другие - уезжали. В основном это были евреи, которые остались в живых и возвращались из эвакуации в свои городки и местечки. Там мы постоянно слышали рассказы о трагедии, постигшей еврейский народ, узнали, как немцами и полицаями проводились массовые расстрелы на оккупированной территории, как русская жена спасла своего мужа-еврея и своих детей. Или наоборот, как жена пошла, сдала своего мужа, чтобы спасти детей, а немцы расстреляли и мужа и детей её, и она сошла с ума.
Рассказывая свое горе, люди освобождали свою душу, чтобы найти в себе силы жить дальше. Некоторые, радовались, что остались живыми, были уверенны в победе, говорили, что теперь они знают, как нужно жить. Другие были убиты горем, опустились от пережитых потрясений, были безразличны ко всему.
Ни в газетах, ни по радио, о еврейской трагедии ничего не сообщалось. Люди старались говорить тихо, оглядываясь, боясь, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не подслушал и не настучал органам НКВД. Рядом всегда мог оказаться тайный агент. За "пропаганду и агитацию" и ещё чёрт знает за что, могли арестовать, и человек пропадал, как в воду канул.
Мы спали на полу, подстелив пальто и подложив под голову мешки. Ночью заболела Маня. У неё поднялась высокая температура, на теле появилась сыпь. Мы всю ночь не спали, еле дождались утра.
Утром мама повела Маню в поликлинику, там определили сыпной тиф, и Маню сразу же отправили в инфекционное отделение больницы.
В эвакопункт приехали женщины в белых халатах. Всех выгнали на улицу, помещение облили карболкой, всех обязали пройти санпропускник. Этот день мы просидели на улице. Теперь мы с мамой остались вдвоем. Несколько раз в день мы бегали в больницу. Маня лежала на втором этаже в инфекционном отделении, кней никого не пускали. Врачи говорили, что они делают все необходимое, идет процесс. Надо ждать, когда пройдёт кризис. Мы долго не уходили, торчали под окнами больницы.
Свободное копирование
